– К делу? – растерянно переспросил Дольшер.
Он выглядел сейчас так, будто всерьез огорчился из-за моих слов. Да ну, глупости. Наверняка покоя не дает ущемленное чувство самоуверенности и собственной неотразимости. Поди, впервые по носу щелчок получил, вот и сходит с ума от досады. Ну что же, пусть привыкает. Лично я не намерена отступаться от своего мнения. Плюс выигранные за пари деньги будут совсем не лишними.
– Да, к делу, – повторила я. – Тебе не кажется, что твой приятель несколько задерживается? Вообще-то трактир уже давно должен быть закрыт. Фарн нас вот-вот взглядом сожрет.
И я была права. Даританец вышел из подсобки, закончив прибираться, и сейчас сидел около входных дверей. Нет, он никоим образом не торопил нас и не позволял себе никаких недовольных замечаний. Но у него было столь несчастное лицо, будто из-за нас он опаздывал на жизненно важную встречу.
Дольшер недоуменно посмотрел на часы, вмонтированные в кругляшок мыслевизора. Собрался было что-то сказать, но не успел. Как раз в этот момент двери с оглушительным грохотом распахнулись и в трактир ввалилось самое удивительное существо, которое я когда-либо видела. Точнее, я вообще впервые видела нечто подобное. Это был вампир. Нет, не красавчик, как их обычно изображают на страницах светских хроник, а, говоря без прикрас, носферату вульгарис, или упырь обыкновенный. Лысый, с кожей синюшного оттенка, покрытой темными пигментными пятнами, острыми клыками, выглядывающими изо рта, и длинными изогнутыми когтями, изломанными и черными от грязи. О небо, такое чувство, будто он только что выбрался из гроба!
Как и положено традициями, на упыре был длинный бесформенный плащ, скрывающий его одежду. Но не это поразило меня. Дело в том, что до своей смерти, имеется в виду первой, приведшей к превращению в упыря, незнакомец явно принадлежал к эльфийскому племени. На это указывали заостренные кончики ушей и огромные глаза изумительного сине-зеленого оттенка. Надо же. Я до этого думала, что эльфы иммунны к действию вампирьих чар. Их, конечно, можно укусить и даже выпить всю кровь, но оборотить в одного из упырей – вряд ли. Была и еще одна странность. При всем своем отвратительном облике упырь почему-то оказался накрашен. Когти покрыты светло-розовым лаком, не скрывающим, впрочем, траурной черной каемки под ними, тонкие бескровные губы густо намазаны ярко-красным кармином, а на туго обтянутом кожей черепе карандашом нарисованы стрелки, должные, видимо, изображать отсутствующие брови.
Я зажмурилась и на всякий случай потрясла головой, надеясь, что чудное наваждение сгинет. Затем осторожно приоткрыла один глаз. Нет, пустое. Упырь стоял на пороге, несколько жеманно подбоченившись и позволяя себя как можно лучше разглядеть. Ну и урод!
Фарн, увидев, какой