Летает время, смуту сея.
И все – по-разному к нему:
Один – чистейший пустомеля,
Другой – мудрец на пять минут.
Но оба с временем не в дружбе —
У растранжир его на службе.
Нет, есть такие – время-деньги,
И каждый миг хотят беречь.
Для них заветный каждый день, и
Каждый день латают течь
В посуде, время стерегущей.
Но время – друг, от нас бегущий.
За так
Я не хочу на Париж
Свой городок променять —
В нём надо мною парит
Неповторимая стать.
Не предлагайте вы мне
Чуждых лесов и полей —
Свет на сердечной луне
Лун чужеземных милей.
Песни таинственных стран,
Взглядов туманы – напрасны.
Зря завлекательный стан,
Зря и порывы дев страстных.
Нет, я ни бука, ни пень,
И не поехал чердак —
Родины солнце и тень,
Дороги сердцу за так.
Бывает миг
Почти у всех бывает миг,
Когда протянутые руки
Передают от сердца стуки
И тайны замыслов двоих.
Глаза порою ярче слов
Раскроют искренность желаний.
И вместо письменных посланий —
Подскажут, кто на что готов.
О чём намёк в движеньях тел,
Нам разъяснять совсем не надо —
Здесь всё ясней, чем в серенадах, —
Рассказ о том, что кто хотел.
Но отчего язык затих,
И в грусти замер взор тревожный?
Что ищем в мыслях, ходом сложных?
Такой у всех бывает миг…
Виной былое скерцо
Струны стонут под смычком.
Млеет сердце, тая в звуках.
Что навеяно, о ком,
Растворяя в сладких муках.
Лейтесь, звуки без конца.
Погасите серость быта.
Пусть вы – чудо без лица, —
С вами вспомнил, что забыто.
Стал я сам твоей струной,
А виной – былое скерцо
В нашей сказке игровой.
Рви, смычок, печалью сердце!
Вера, Надежда, Любовь
Хохмы всюду – киньте взглядом,
Хоть налево, хоть направо:
Дурень хвалится нарядом,
Жлоб с деньгой – хозяин права.
Мы весёлые ребята,
И в беспечности упёрты.
В Бога Вера редковата, —
Не к Нему мольба, а к чёрту.
Я, как все, – во всём невежда —
Вы себя в делах проверьте.
Я иду к врачу с Надеждой,
Ухожу – с Любовью… к смерти.
«Нет алчности в душе моей…»
Нет алчности в душе моей —
Спасибо Господу за это.
Сиянье доблестных огней —
Воображение поэта.
Улыбкой тешусь, если ты
Ко мне сегодня грубовата.
Не злюсь на шалость суеты,
На ругань, – словно в уши вата.
А