– Она будет Евгения Ивановна, как моя мама! – ответила Леночка соседке по палате, разбитной девице с рабочей окраины.
– А откуда ты знаешь, что это будет она, а не он?
– Знаю. И потому что все мужики – козлы.
– Какая свежая мысль. Видимо, папаши у будущей Евгении Ивановны не предвидится? – понимающе хмыкнула та.
– Не предвидится. Поматросил и забросил. Да и не сильно надо было. Мать меня сама вырастила, а уж вдвоём с ней мы тем более справимся.
– Что, и за волосы не тягала, и обстоятельств не выясняла?
– Нет. Поплакали для порядка, и решили оставить.
– Везёт тебе. А мне с пузом – ни в общагу, ни домой, в деревню тем более. Так что я здесь, подруга, на прерывание. Вот так вот.
– На что? – с ужасом переспросила Леночка.
– На что, на что… На аборт. У нас в медико-санитарной части гинеколог – тётка с понятиями. Быстро направление выписала, без лишних моралей. Приписала мне там какое-то… медицинское показание. Сказала: «Всё равно чиститься попрёшься чёрт знает куда, так лучше уж в больницу. Хоть в живых останешься». А у них мест свободных нет, извини, я тут с тобой полежу, ничего?
– Ничего… Слушай, а почему в роддом, а не в гинекологию, если на аборт?
– Потому, что уже того… Аборт в позднем сроке. Сказала же, по медицинским показаниям, поняла?! – внезапно разозлившись на себя за лишнюю откровенность, выпалила соседка и отвернулась к окну.
Может, ей стало обидно, что есть же вот, тетёхи, рожают. И мамы у них понимающие, и квартиры в Москве небось от дедушек-генералов, и всё им нипочём, не то что «лимите поганой», на хлебозаводе вламывающей. В деревню вернёшься – если мать раньше не расстарается, так отчим добьёт. Повезло ещё, что врачиха сердечная попалась. Облаяла, конечно, на чём свет стоит, и поделом, но хоть помогла. Или просто жалость к себе, а ещё больше – к нему, ни в чём не виноватому и уже почти настоящему ребёнку нахлынула. Главное, не позволять себе жалости. Жалость – роскошь, которая ей, Анне Романовой, не по карману, в отличие от этой благополучной, по рождению столичной жительницы.
– Ты не переживай. – «Тетёха» присела на краешек кровати. – Тебя как зовут? Извини, не спросила. Меня Леночка. Леночка Иванова.
– Аня Романова.
– Какая у тебя фамилия… звучная. Аня Романова, всё образуется. Может, передумаешь, пока не поздно?
– Иди ты к чёрту! – Она скинула Леночкину руку с плеча. – Поздно. Ждёшь свою Евгению Ивановну? Вот и жди! А в чужие дела носа не суй, Леночка Иванова.