– А теперь, Мэри, – сказала мадам, усаживая ее на рабочее место и сунув ей в руки очки, – я лишаю тебя одной прогулки. Сегодня на нее нет времени. По крайней мере, пока ты не закончишь лиф для нового платья графини Уолтон. Что бы там ни случилось на улице, выбрось это из головы. Ты меня слышишь?
– Да, мадам. – По правде сказать, ей и самой больше всего хотелось выбросить это из головы. Мэри искренне порадовалась, что на сегодня у нее есть такая сложная работа. Погружаясь в работу над чем-то по-настоящему прекрасным, ей всегда удавалось забыть про свои страхи. Даже когда она была маленькой девочкой…
Испуганно вскрикнув, Мэри уронила очки. Она каждый раз вздрагивала, когда в ее сознание врывались внезапные проблески воспоминаний о прошлом, которое обычно представлялось ей чистым, белым листом.
Мадам неодобрительно фыркнула, и Мэри быстро опустилась на колени, чтобы поднять очки. Они не могли улететь далеко по грубым половицам мастерской. Сейчас она найдет их, водрузит на положенное место и уже через несколько секунд снова будет сидеть за работой.
«Ну почему разум не может работать так же ловко, как руки?» – сердито подумала она. Сколько раз Мэри пыталась удержать те краткие проблески света, вспыхивавшие в нем. И каждый раз она словно пыталась схватить рукой пламя свечи. Ей ничего не удавалось удержать. Кроме боли.
«Впрочем, какой же идиот станет хватать рукой пламя, после того как один раз обжегся», – думала Мэри, надевая очки. В одно мгновение все, что находилось от нее дальше нескольких футов, утратило четкость, и она осталась сидеть на стуле, словно моряк, потерпевший кораблекрушение и выброшенный на одинокий островок, затерянный в тумане.
Когда она была маленькой… Мэри вздохнула, не в силах заглушить эхо этих слов. Она торопливо схватила иголку, но недостаточно быстро, чтобы отогнать ощущение, что, когда она была маленькой… и ее голова усердно склонялась над вышивкой…
«Думай только о том, что ты делаешь», – сказал ей тихий голос. И на какой-то краткий миг Мэри увидела, что над ней стоит не грозная мадам, а кто-то заботливый и нежный, в ком она инстинктивно узнала свою мать.
«Ради бога, опусти голову». Этот голос… ее мать… Он говорил так, что Мэри поняла, что рядом с ними есть кто-то еще. Он смотрит на них. Мужчина с громким голосом и крепкими кулаками… в одно мгновение все ее существо наполнилось страхом.
Прошлое и настоящее кружились и путались. Ребенок, живший в ней, склонил голову над рукоделием, стараясь отогнать становившиеся все громче голоса взрослых и дух насилия, витавший в воздухе. Женщина подвинула свой стул ближе к ней. Она склонилась над ней так низко, что ее нос почти касался кремового шелка вышивки, и, когда Мэри вдыхала, ее легкие наполнялись сладковатым ароматом новой ткани. Дрожащими пальцами она сделала стежок и надела на иголку крохотную стеклянную бусину. Потом она взяла вторую иголку, чтобы закреплять