– Вот дела, а я над Петей смеялся, – вспомнил он, как старинный его приятель и доктор по совместительству, вручая ему лекарство, все объяснял, что будет обязательно и почему.
– Ты ведь помнишь мое место приватное?
– На даче?
– Я там недавно десять часов кряду писал статью и не присел ни разу. И даже кофе не пил.
– Ну и что? Бывает.
– Зяма! – Это его школьное прозвище Зимину не нравилось, но с другом он не спорил. – Ты слушай и пока не перебивай.
– Как скажешь.
– Первое. Наш организм производит яд, который включает механизм cтарения. И зовут его кислород.
– Док, это смешно.
– Да, но особый! Без него мы сможем жить сколько угодно.
– Угодно – это сколько?
– Да, ну тебя! Сто пятьдесят лет тебя не устроит?
– А что, можно больше?!
– Это средняя цифра. По отдельности – может, и двести, триста, не знаю.
– Петь, ты сказочник.
– А Мафусаил из Библии – это сказка? – завопил доктор. В этом состоянии он мог спокойно и в лоб дать. – До катастрофы, до потопа была другая экология – вот они и жили сколько хотели.
– Но мы-то не так.
– И мы тоже будем. Помнишь у Пушкина: «В залу вошел пожилой человек сорока лет»?
– Это из Онегина?
– Приятно иметь дело с образованным человеком. Нам с тобой за пятьдесят, но мы себя ведь пожилыми не считаем? Так что держи. – И передал ему несколько пузырьков с прозрачной жидкостью.
– И что, от этого я буду молодеть?
– Зяма, ты меня слушал или нет? Тебе уже поздно.
– Cпасибо, ты настоящий друг.
– Кто начнет это лекарство принимать молодым – им и останется.
– А мне это зачем?
– По идее, ионы должны прекратить твою старческую деградацию.
– Для тупых повтори!
– Если тебе повезло и твой организм не прошел точку невозврата.
– Ты, Петька, зачем меня пугаешь?
– Cмотри, какой нежный! Ладно, ладно, все у тебя в порядке, не хнычь. Учти только – это пока эксперимент, и ты у меня в друзьях человека проходишь, по бумагам – ты в группе собак.
– Что? Мило! Спасибо, что удавом не заделал, дружок!
Зимин вспомнил, как они с другом покуролесили в тот день, потянулся изо всех сил до хруста в суставах, всем телом своим старым вспоминая, как это бывает, когда каждая клеточка кричит от радости жизни – совсем не ожидал обнаружить в себе такое ее количество.
Cквозь низкое дождливое небо пробились лучи солнца – сначала заставили вспыхнуть разноцветные стекляшки оконного витража, а потом добрались и до лица Зимина: долго плавили его правую щеку, пока он не понял, что пора подниматься.
Надев кеды и футболку, он нацепил кепку с длинным козырьком и как заправский лондонский житель потрусил по неровным