…ох и правый он был. И правоту этую я в скорости на собственной шкуре всецело прочуяла.
Нет, в глаза-то никто и словечка не сказал. И навроде оно все прежним чередом шло.
Учеба.
Лекции.
Дорожка клятая, по которой нас Архип Полуэктович гонял, а мы гонялися со всем прилежанием.
Кирей…
…Арей.
Подумалось, и в грудях разом защемило, а на глаза слезы навернулися, отчего глаза энти я спешно рукавом замерзшим потерла. Ежель чего, скажу, что будто бы снегу насыпало. Со снегу плакать не стыдно, а по парню…
Дуры мы, девки.
Ох и дуры…
Глава 3, где речь идет о делах сердешных
Носом я таки шмыгнула, и Еська со мною, но, надо полагать, не от сердешных горестей – если таковые и случалися ноне, то я об том не ведала, – а от обыкновенных соплей.
– Так и будешь сидеть? – спросил он, мизинцем ноздрю заткнувши. Невместно сие для царевича. А Еська, что бы там ни говорили, все ж серед царевичей жил и, мыслею, жить станет.
– Так и буду.
Я уставилася на руки свои неумелые.
С виду-то обыкновенные.
Как у всех.
Ладошка круглая, белая, вся тоненькими ниточками изрезана. Слыхала, что для иных людей они навроде письма тайного, по которому всю жизнь прочесть можно, и прошлое, и будущее.
Не ведаю.
Бабка моя вон, хоть и балуется с картами да гаданиями, а и то признает, что будущее каждый своими руками прядет…
Пальцы… пять. Как оно и положено человеку обыкновенному. Может, ежели б шесть, то и ловчей были б? Я ажно призадумалась, помог бы мне шестой палец в науке… не, я и с пятерыми справиться не способная. А мыслила-то… вот бисер они ловко ловят. И с шитьем управляются. И с иною хитрою женскою работой, которая мужским рукам не по силе… а вот поди ж ты… неповоротливые.
Неразработанные.
Люциана Береславовна о том каждый практикум напоминать изволит, и этак с холодочком, мол, теперь-то ты уразумела, девка бестолковая, куда подалася?
У самой-то Люцианы Береславовны ручки холеные, пальчики тонюсенькие, как только не ломаются от колец да каменьев. И не помехою ей перстни. Знаки нужные складывают верно.
И быстро – не разглядишь.
Нет, иные-то умудряются не то что разглядеть, но и повторить, а я вот вошкаюся, вошкаюся, да без толку…
– По-моему, проблема у тебя не в руках. – Еська наклонился и по лбу моему постучал. Звук вышел на диво гулкий, громкий. – А вот тут.
Лоб я пощупала.
Мокрый. Холодный. И волосина к нему приклеилася…
– Не о том ты думаешь. И не стараешься. А я, между прочим, всю задницу себе отморозил. И кому я такой надобен буду? – В Еськином голосе прорезались плаксивые нотки. Этак побирушки на паперти медяшечку клянчат, о долюшке горькой своей расповедывая. – Сиротинушка я горькая… матушка