Морские волки. Навстречу шторму (сборник). Александр Степанович Грин

вещи и маски, довольно искусно вырезанные из дерева и раскрашенные разными красками. Личины эти надеваются во время празднеств и представляют головы животных, птиц или каких-либо чудовищ. Все они так толсты, что на большом расстоянии невозможно пробить их пулей. Из привезенных вещей самой ценной и заслуживающей особенное внимание была доска (род щита), выкованная или вытянутая из самородной меди, найденной на так называемой Медной реке. Эта доска была длиной 3 фута [91 см], шириной внизу 1 фут 10 дюймов [56 см], а вверху – 11 дюймов [28 см]. На внешней поверхности ее нарисованы некоторые изображения. Таких досок, из-за их редкости и дороговизны, никто, кроме людей богатых, иметь не в состоянии, так как каждая из них стоит от 20 до 30 бобров. Говорят, что при праздничных обрядах их носят перед хозяевами, а иногда бьют по ним, извлекая звуки вместо музыки. Впрочем, ценность таких досок заключается в самородной меди, потому что за такую доску, сделанную из нашего металла, более одного бобра не дают.

      23 сентября. Не имея никаких сведений, где находится разошедшаяся с Барановым партия, мы отправили судно «Ермак» для ее отыскания, а сами занялись подготовкой удобного для нее места на берегу. В 8 часов вечера, к нашей радости, показалась передовая часть партии. Она состояла из 60 байдарок и более 20 русских, под начальством Кускова, который, подойдя к «Неве», дал ружейный залп, а мы пустили две ракеты. Хотя время было светлое, однако я приказал повесить по одному фонарю на каждую мачту, полагая, что байдарки будут идти всю ночь.

      24 сентября. На следующее утро собралось не более половины партии, но берег, длиной сажен в 150 [метров 270], занят был людьми. К восходу солнца небо очистилось. Однако, поскольку очень многие кадьякцы еще отсутствовали, я отправил вооруженный четырьмя фальконетами баркас, приказав ему находиться в заливе и при необходимости защищать их от нападения ситкинцев. Сам же в 9 часов сошел на берег.

      Нужно обладать незаурядным красноречием, чтобы как следует описать картину, представившуюся мне при выходе из шлюпки. Некоторые семейства успели уже построить шалаши, иные же еще только приступили к делу, к берегу ежеминутно приставали многочисленные байдарки. Казалось, все вокруг пребывало в движении. Кто-то развешивал для сушки свои вещи, некоторые варили еду, разводили огонь, а остальные, утомившись от трудов, решили подкрепить свои силы сном. При моем выходе из шлюпки навстречу нам вышло около пятисот русских американцев[107], в том числе и тайоны (старшины или начальники). Через несколько часов я собрался возвратиться на корабль, как вдруг с пришедших с моря байдарок нам дали знать, что ситкинцы напали на русских американцев. Вооруженные промышленники тотчас бросились на помощь, а я, с своей стороны, послал десятивесельный катер и ялик под командой лейтенанта Арбузова, так что за полчаса устье гавани покрылось гребными судами. В 5 часов пополудни наше войско возвратилось, и Арбузов доложил, что он подходил к нашей разоренной Архангельской крепости, но никого из ситкинцев не видел, а слышал только от кадьякских