Московское детство (Ю. Тынянов)
По-иному подходит к мифологеме детства Ю. Тынянов. Действие романа «Пушкин» начинается в маленькой комнате, где стоит колыбель с младенцем. Вся первая часть – это изображение дома, семьи; маленький Пушкин оказывается на втором плане. Описание детской комнаты Пушкина-ребенка напоминает библейское описание рождения Иисуса в овчарне:
«Моргала и кланялась сальная свеча, с которой никто не снимал нагара. Окна были не завешены, и в них гляделась луна, стены голы. Белье лежало кучей в углу; на веревочке у печки сушились пеленки; распаренное корыто стояло посреди комнаты <…>. Беспорядок был удивительный. Трясущийся пламень придавал детской походный, кочевой, цыганский вид»157.
Описана та же неприкаянность, что и в беллетризованном очерке Скабичевского, но оценочный социологизм отсутствует: напротив, ритмизованная проза поэтизирует негармонический быт в доме Пушкиных, как бы проецируя его на будущие пушкинские описания «бедной юности моей» (II, 258). Отмечая незавершенность романа, исследователи указывают на то, что «он воспринимается как целостное произведение о детстве и юности поэта»158.
История начала века отражается в разговорах гостей, приглашенных на именины ребенка. Переезды из дома в дом, из Москвы в Петербург, из Петербурга в Москву использованы для создания атмосферы временного житья, неустроенности и неустойчивости быта. В этих главах подробно выписаны образы родителей, дяди Василия Львовича, бабушки Марьи Алексеевны, няни. Выходы из времени повествования связаны лишь с описанием событий прошлого Пушкиных и Ганнибалов.
Все мемуаристы, даже те, которые настаивают на варианте «счастливого детства», упоминают о нелюбви или равнодушии матери Надежды Осиповны к «неудачному» сыну, пристрастии к светским удовольствиям. Особенно утрирует миф вспыльчивость и даже жестокость «прекрасной креолки» к провинившимся детям. В романе Тынянова наблюдаем своеобразную коррекцию романтического образа «прекрасной креолки», который снижается благодаря различным субъектам высказывания: «Два с половиною года назад Сергей Львович женился. Жена его была существо необыкновенное. Петербургские гвардейцы звали ее „прекрасная креолка“ и „прекрасная африканка“, а ее люди, которым она досаждала своими капризами, звали ее за глаза арапкою» (с. 6. Подчеркнуто мною – Т.Ш.).
Капризы, властный характер, жестокость и холодность по отношению к старшим детям Ольге и Александру, страстная привязанность к младшему