Он полистал журнал, взял из вазы один апельсин, покрутил в руке и положил обратно. На стене, между шкафом и телевизором, висит стеллаж с бесчисленными кубками, медалями и грамотами. В центре – фотография шестидесятых, где изображена вся команда и весь тренерский состав. Он смахнул с коричневой рамки пыль, поправил кубок и посмотрел на фотографию, где он празднует гол со своей командой.
Многих уже нет в живых, осталось чуть больше пяти игроков старого «Фореста». Глядя на фотографию, ему вспомнилось, как Мэг, штатный пенальтист, в матче с «Лидс» дал пробить ему пенальти: «Давай, Боб, бей!» И он забил, технично пустив мяч в правый угол.
Да, тогда он был крепок и вынослив, держался на поле все девяносто минут без замен. Мышцы были гибкими и сильными, корпус был будто железный – не сдвинешь. Он неплохо чувствовал себя в воздухе и всегда приходил бороться в штрафную на угловые или забросы. Его это выделяло – он на всех позициях чувствовал себя превосходно. И это все видели. И он это помнил.
…1951 год. Они приехали на игру с «Атлетиком» в небольшой городок Чарльтон. Бобби сидел на замене: его первый раз заявили на матч в основном составе. Он хорошо помнил тот день, до самых незначительных деталей. Тогда был солнечно. Легкий южный ветер шелестел приклеенными на стендах афишами. Совсем тепло. Небольшой стадион, вмещающий в себя несколько тысяч человек. Потихоньку стали стекаться болельщики с белыми флагами, на которых изображен меч и орел – традиционная эмблема «Атлетика». Игра была запланирована на 17:00. Вокруг все было оживленно.
Судья дал свисток – началось. Игроки рьяно начали выгрызать мяч, трибуны загудели. Начались бомбардировки ворот, играли открыто, без оглядки на защиту. Родуэлл, полузащитник «Фореста», протаранил весь правый фланг и прострелил, передачу замкнули – гол! Первый гол.
Бобби тогда волновался, он понимал, что тренер не зря вывел его в основной состав: хочет опробовать. Так и есть. Во втором тайме он вышел, волнуясь и переживая. Легкая дрожь пробегала по всему телу, как бы напоминая, какое пристальное внимание всего тренерского состава будет сейчас приковано к нему.
Небольшие трибуны показались ему такими огромными, а количество людей таким неисчислимым, что он полностью растерялся – ему было тогда шестнадцать лет. Тысячи глаз будут смотреть на него. Это потом, когда будет выходить на большие арены в несколько ярусов с десятками тысяч болельщиков под камеры журналистов и ведущих спортивных каналов, он будет чувствовать себя как дома, как будто открыл входную дверь у себя на Лайч-стрит.
Поначалу он старался вписаться в игру, держался в центре. Но как только получил пас, первый раз в игре почувствовав упругий кожаный мяч, он забыл обо всем, дрожь в момент улетучилась. Боб играл, как привык играть на тренировке: