И тишина, в которой я
Дыханье неба ощущаю…
И подступающие дня
Шаги… Стихом благословляю!
Стихом благословляю я
Все, что грядущее готовит:
От капель вечного дождя
До выдавленной капли крови.
Староновогодняя ночь
Я думал, что писать не буду,
Но невозможно не писать,
Когда январской ночи чудо
Ложится вышивкой в тетрадь.
Мерцает дремлющая елка.
Все так, как много лет назад:
Домашнего печенья горка,
Суфле, трехслойный мармелад,
Пирог, конечно же, домашний,
Еще варенье из малин…
Над занесенной снегом башней
Мороженный ультрамарин
И огонек под самой крышей —
Неугасимой сказки свет.
Художник жив! Художник – пишет
Неподражаемый портрет
Души! Она почти не тает
В полупрозрачном серебре.
Такое диво с ней бывает
Тринадцатого! В январе
Она выходит из оправы
В неведомо бегущих дней.
И, как бы ни менялись нравы,
Но я ей верю, верю ей.
«Люблю, когда из ниоткуда…»
Люблю, когда из ниоткуда
Жасмина дивный аромат
Неведомым раздумью чудом,
Минуя тысячи преград,
Ко мне ночами проникает
И, сговорившись с тишиной,
Меня врачует, словно знает
Как мне необходим покой.
Покой и в ласке отрешенье,
И на губах прозрачный вкус,
И мерность ангельского пенья,
И сладкий шепот диких муз.
И бело-бледное свеченье
Луны, втекающей в окно,
С чьим непомерным вдохновеньем
Лишь танец гейши в кимоно
Сравниться б смог из всех явлений
Искусств известных на земле.
Ах, нет, еще одно – цветенье
Жасмина ночью – в январе.
Немолодость
Кому-то зрелость с должной хваткой…
Иным же жалует судьба
Кафтан немолодости шаткой.
Как ни крутись – не та резьба.
Нет в ней ни знаний, ни решений
И легкость юности ушла.
Немолодость подобна тени
Весны, что бурно отцвела,
А в лето так и не родилась.
Поистрепав в конец себя,
Она гримасами прикрылась
Из постановок ноября.
«Пришли крещенские деньки…»
Пришли крещенские деньки,
А с ними холода вернулись.
Морозец! Сизые дымки
Почти до неба дотянулись.
Снег распушился. Заискрил
Под крышами сосулек кантик
Так, словно кто-то перемыл
Посуду пыльную в серванте.
И веришь, хочется смотреть
На эти мерзлые метели,
На скованную