Диспетчер
Наркоманы в то время были большой редкостью. Тогда их называли морфинистами. Другого наркотика, кроме морфина, у нас просто не знали. Мне было лет пять, когда я увидел его впервые – очень худого молодого человека. У него была сильная дрожь в руках, голова дёргалась. Особенно запомнился сильно выдающийся кадык. Я с мамой сидел в трамвае, когда увидел его на остановке. Он громко, по-свойски общался с ватманом и кондуктором нашего вагона.
– Смотри, морфинист! – шепнул я маме. Она строго посмотрела на меня и сказала, что он – очень больной молодой человек.
Должно быть, парень страдал от последствий церебрального детского паралича.
Через некоторое время я увидел его на конечной остановке трамваев, на Колхозной площади. Он сидел в будке, видимо работал диспетчером. Все дела его – вписать в журнал время прибытия и отбытия трамвая. Когда мешкал кто-нибудь из ватманов, диспетчер выглядывал из будки и громко кричал, призывая водителя занять место и отправляться. При этом его приметный кадык вибрировал, а голова дёргалась.
…Бойкое место, снующие пассажиры, лязг трамвайных колёс, скрежет на вираже, когда какая-нибудь таратайка отправлялась на маршрут, и голос диспетчера запечатлелись в моей памяти. У будки всегда толпились водители и кондукторы. Этакая биржа. Народ был простой, и шутки у него были вульгарные. Мужчины задирали местных проституток, собиравшихся стайкой поблизости. Иногда эти биржи объединялись. Обычно диспетчер молчал и важно восседал на своём табурете.
К весёлой компании прибивался один инвалид, у него не было ног. Потерял их в детстве. Он являл собой скорбную особенность городов, где ходит трамвай. Этот тип был с характером. Он мог быть высокого роста. Однажды я проходил мимо и увидел, как он ударил правой рукой одну особу лёгкого поведения. Мужчина с усилием дотягивался до её лица и что-то говорил на армянском языке. Девица, сама неробкого десятка, сохраняла сдержанность и достоинство и почти не сопротивлялась. Она смотрела на него сверху и что-то ему выговаривала, пыталась урезонить.
– Если хочешь, спросим у Сандро, – сказала она на грузинском языке и показала глазами на диспетчера.
С некоторых пор я перестал пользоваться трамваем. Этот вид транспорта у нас упразднили. Рельсы закатали в асфальт. На работу я отправлялся через метро, потом купил авто – «Жигули». Во время перестроечного кризиса машину продал. Вырученные деньги положил в банк, который потом лопнул. Потерял и работу. Но потом опять трудоустроился. На новое место службы ездил с вокзала на пригородной электричке. Снова купил авто, на этот раз поддержанный «Мерс». Я уезжал из страны. Потом вернулся.
Жизнь шла своим чередом. На Колхозной площади бывал мало, разве что наведывался туда по делам. У меня была доля в двух забегаловках – заезжал туда на машине под поздний вечер за своим паем.
Недавно я пригласил в одну из забегаловок новых знакомых. Горячие хинкали, посыпанные