…Он расстегивал пуговки ее халатика дрожащими пальцами – толком раздевать он так и не выучился, хотя вообще-то руки у него были умелые, но в дверь длинно и требовательно позвонили. Жена поднялась без секундного колебания, отодвинув его, как неодушевленное что-то, и открыла. Вошла почтальонша Верочка – маленькая, круглая и веселая; вместе с нею с лестничной площадки ворвался клин холодного воздуха, раздвигая запахи несвежего белья, пота, всяческих жениных притираний, помад, духов, которыми был наполнен подзеркальник.
С порога Верочка сказала:
– С подарочком. За четыре месяца и семь дён!
Он очень обрадовался. Четыре месяца и семь дней назад вследствие некоторых причин пришлось уйти из Института на пенсию. Тогда все было оформлено, но придрался ревизор и пенсионные хлопоты начались заново. Не то чтобы Бутовы так уж нуждались это время.
Жена вязала кофточки и прекрасно шила, особенно пожилым, тем, что на самой границе – «еще женщина». Да и Костя подрабатывал чертежами. Но все-таки раньше Бутов чувствовал себя хоть кормильцем, главой, а тут оказался совсем сбоку-припеку, хотя, разумеется, никто его не попрекал.
Бутов расписался два раза и, лишь только дверь за Верочкой захлопнулась, снова пересчитал новенькие хрусткие десятки. Он так и стоял с пачкой денег в правой руке, растерянно улыбаясь.
…В квартире, светлой и просторной, были три хороших комнаты – одна с камином даже, и темная каморка, где обитала – сказать «жила» будет неточно – тетка Бутова, старушка лет восьмидесяти или восьмидесяти пяти – никто точно не знал, которую уже давно за глаза называли не по имени-отчеству – Варвара Борисовна, а безымянно – «эта». «Ну как эта, скрипит еще?.. Что там эта – все богу молится?»
Когда-то Варвара Борисовна была единоличной владелицей большой кооперативной квартиры, впрочем, и теперь официально записанной на ее имя. В те времена она представляла собой женщину не слишком высокого роста, широкую в костях, полную, с властным лицом, тяжелой поступью. И через много лет Бутов, если задумывался, проходя по темному коридорчику, а она случайно прошмыгнет мимо – тенью, летучей мышью, – не сразу мог сообразить, что эта и Варвара Борисовна одно лицо – так она изменилась.
…Двадцать лет назад, то есть вскоре после войны, Бутов, только демобилизованный, еще в армейской форме, пришел к незадолго до того овдовевшей Варваре Борисовне – единственной родственнице, и она, узнав, что он человек бездомный, не задумываясь, предложила:
– Поживи. Куда мне одной три комнаты?!
Выбирать было не из чего, и Бутов остался.
Варвара Борисовна заведовала большим комиссионным магазином, все стены были увешаны картинами темного письма – натюрморты с плодами и битой птицей в манере старых голландцев, Аполлоны, Амуры, Психеи, пастухи и пастушки – вероятно, по большей части не старина, а подделка под старину, но в дорогих золоченых багетах. В стены были вделаны тусклые зеркала и светильники, разные – деревянные, бронзовые,