Одно я понял точно: эта хворь уничтожает душу, превращает человека в кого-то другого. Та Ирка, – которая, как я думал до недавнего времени, была моей единственной настоящей любовью, – осталась в «до болезни».
Странная история: тело то же, а душа – иная, значит, и человек иной, незнакомый, неясный…
…Пятнадцать лет назад?.. Или шестнадцать?.. Семнадцать?.. Боже Мой, сколько ж лет прошло с тех пор, как мы познакомились с твоей мамой?..
Какая разница!
Но я помню, как она откинула прядь своих густых рыжих волос, и я подумал: какое отвратительное, мерзкое, пошлое словосочетание: «она откинула прядь своих густых рыжих волос»! Ужас! Могла же мне прийти в голову такая пошлость! – едва не воскликнул я, но тут же снова подумал: как все-таки она красиво откидывает свои густые рыжие волосы, черт бы их подрал!
Она запускала руку в волосы и откидывала их, чуть улыбаясь при этом. Она просто поправляла прическу, но мне почему-то казалось, что она демонстрирует, как это прекрасно: опускать руки в густые рыжие волосы…
А потом я посмотрел на ее грудь…
Да, сынок, так оно и было, потому что женщина всегда останавливает взгляд мужчины чем-то таким, что отличает ее от других: высокой худой спиной, или рыжими волосами, или еще чем-то, чего у других нет.
Но потом мужчина все равно смотрит на её грудь.
– У меня некрасивая грудь, – сказала твоя мама.
Представь себе, это была ее первая фраза! Впрочем, не исключаю, что это была первая ее фраза, которую я запомнил.
Той Ирки, которой после первой нашей ночи, я сказал, что у нее – очень красивая грудь, и – черт бы ее побрал! – копна густых, рыжих волос… Я так и сказал тогда: «копна», я произнес это мерзкое слово, и всю жизнь теперь буду помнить, что в первую нашу ночь я произнес это отвратительное, пустое слово. Бред какой-то! Если бы в пьесе, которую я читал, какой-нибудь персонаж в первую ночь с любимой женщиной произнес словосочетание «копна волос», я бы тут же перестал читать эту пьесу. Но так было, черт возьми! Именно так и случилось в первую с твоей мамой ночь: я сказал и про грудь, и про «копну»…
Что это я всё время отвлекаюсь?..
Так вот. Той Ирки – Ирки нашей первой ночи – больше нет. Она осталась в том времени, которое называется «до болезни», то есть, в сущности, она умерла. Той Ирки, которая сказала мне: «Жить ради любимого – это не жертва, а счастье», и я, как дурак, поверил этой мелодраматической фразе. Той