Рондо. Александр Липарев

улитки по зелёному листу; устройство еловой шишки; нежный вечерний запах флоксов – со всем необходимо было познакомиться и всё это следовало припрятать, чтобы оно стало памятью о той лучшей половине жизни, что зовётся детством. Каждое из этих драгоценных зёрнышек опыта перекрывалось более поздними впечатлениями и забывалось на долгие годы. И лишь много лет спустя, тронутые случайным словом, цветом, запахом, они вспыхивали яркими искрами, высвобождали давно затёртые подробности, и тогда происходило соединение с прошлым. Не будь у человека этих коротких искорок-напоминаний, что бы стало с людьми? Огрубели бы, озверели бы и глотки друг другу давно бы перегрызли – вот и всё. Но одна-две сценки упорно не желали забываться и время от времени всплывали в памяти безо всяких посторонних причин.

      Раз Митя отдыхал на лавочке у забора. Упёршись ладонями в сидение, и слегка покачивая, недостающими до земли, ногами, он наблюдал за суетой двух десятков цыплят. Эта попискивающая беспомощность, видимо, появилась на свет в инкубаторе и обходилась без клуши. Бессмысленная беготня жёлтых комочков создавала что-то похожее на весёлый, лёгкий спектакль, на который нельзя смотреть без улыбки. Митя являлся единственным его зрителем. Он следил за первым попавшимся птенцом. Тот, которого Митя пас глазами, бодро подбежал к забору и прислонился боком к серой с серебристым отливом неструганной доске. Неожиданно его взгляд пропал под, наползшей снизу, розовой плёночкой века, и только что суетившийся цыплёнок осел на землю. Неудобно подвёрнутая головка не оставляла сомнений: он околел. Этот пугающе стремительный переход от счастливой беготни к смерти, и продолжавшаяся глупая радость остальных птенцов рядом с трупом своего собрата, и неприятное недоумение – уж не виноват ли я, уж не я ли пристальным взглядом погубил эту хрупкую жизнь? – всё моментально стало вот такой постоянно тлеющей памятью. Почему именно этот случай?

      Не надо думать, что Митя страдал излишней впечатлительностью. Он был обычным ребёнком. Может быть, даже чересчур обычным. Вот, например, гуляли они как-то с папой по окрестностям посёлка. Жаркий день уже подумывал об отдыхе. Бредя без цели, они вышли к дальним заборам, около которых стояла грузовая машина, а несколько мужчин занимались, судя по всему, привычным для них делом. Первый выводил по одному совсем маленьких телят, другой тут же на дорожке задирал телячью голову повыше и проводил по телячьему горлу ножом, а третий подставлял под тёмную струю ведро. Туши куда-то оттаскивали, а эмалированное ведро относили к грузовику, и со двора выводили следующего телёнка, потом ещё одного… Работали мужчины аккуратно – на дорожке не было видно ни одной красной капли. Митя смотрел на эту процедуру спокойно и только один раз поинтересовался:

      – А зачем собирают кровь в ведро?

      Папа объяснил, что из неё делают лекарство. И никогда потом этот случай не тревожил Митино воображение. Правда, то, что происходило у забора, совсем не выглядело трагедией