Ночной пейзаж был нарисован косым почерком каллиграфа.
Наш детектив решил хотя бы хорошенько оглядеться по сторонам, но быстро понял, что псы, точь-в-точь, как шофер, разом засекают его любопытство и начинают нервозно сторожить злым дозором прыть чужака. Что ж, не будем оглядываться… Ему бросился в глаза необычный декоративный акведук из череды воздушных стальных арок в два яруса. Этот арочный мост соединял эфирными шагами солярий на крыше гостевого отеля с особняком хозяина. «Мда, для какого канатоходца это построено?»
– Дорогой дон Клавиго, – сказал князь, выходя из вестибюля. – Я ужасно рад, что вы здесь.
Тут он чуть запнулся в словах…
– Надо же, я представлял вас совсем иным. С вами все в порядке?
– Почему вы об этом спросили?
– У вас не те уши. Да и голос на тон выше. Впрочем, прочь сомнения. Добро пожаловать в Элизиум! Приветствую вас в 1927 году! Вы разбираетесь в моделях машин? Это был «Форд Модл Эй», как раз двадцать седьмого года.
– Да, прекрасный экземпляр, – отвечал детектив. – Два окна. Сорок лошадиных сил. Безопасное ветровое стекло. Топливный бак в торпедо. Ширина купе – 1700 миллиметров.
– 1702, если быть точным. Рад свидетельствовать свое почтение в зоне высшей гармонии. Мы зовем ее между собой Хегевельд – Заповедный лес. Берег, где сбываются мечты. Почему вы так унылы, профессор? Расслабьтесь, Клавиго, будьте как дома! Хаос двадцать первого века, президенты Путин, Обама, меценат Джордж Сорос, королева Елизавета вторая – все за бортом времени. Мы в восточной Пруссии, тут балтийский курорт ветеранов первой мировой войны. Наш президент – генерал фон Гинденбург. Наш фирменный двадцать седьмой фактически длится уже пять лет подряд. Мы остановили время. Куда спешить? В 30-х годах будет жарко. У нас блаженная пауза. Ленин умер всего три года назад, Сталин еще не взял власть в свои руки… И большой красный террор еще впереди, и хрустальная ночь, но все – слышите? – пронизано тишиной перед обвалом эпохи… Чудесно…
Он восторженно прислушался к робкому теньканью первых синиц в рассветной мгле.
– Ну, где, где же она! Великая единица хранения! Не тяните!
Валентин, разумеется, не понимал, чего ждет хозяин, но за минувший час после смерти соседа, как актер, обживающий роль, немного сжился с новым обликом, почувствовал через сумму теснот брюки немолодого пижона, плюс пуловер, плюс блеск остроносых туфель человека, который красит волосы… ощутил тяжесть сухого корешка на груди, в тайном мешочке, что оттопыривал ткань… Короче, через муравьиную сумму примет, он прозрел природу умершего дона Клавиго и отвечал в стиле его выспренней болтовни: «Я не рискнул взять единицу хранения с собой, до тех пор, пока вас не увижу…» – «Как, почему?» – удивился хозяин. Он взял паузу и спросил чуть строже, но почти задушевно: «Где же она, единица из единиц, греза нашего любопытства, дама, за которую вам, кажется, мы заплатили что-то почти несусветное и охраняли, не смыкая глаз, ваш маршрут до этой точки,