Я тихо подошел к Ларисе. Лица я не видел, и мне вдруг взбрело в голову, что она плачет. Глядя в затылок, нарисовал в воображении ее лицо – слегка скуластый овал – с едва уловимой татарщинкой, губы – чуть приоткрытые, влажные глаза. Добавил мягкие тени: свет падает сверху справа, левая часть головы уходит в тень, фон за ней должен быть светлей – это закруглит голову и добавит воздуха в рисунок; рефлексом добавил объем, блики в глазах. Легкий блик на носу и правой скуле. Никак не мог вспомнить ее уши.
Рисуя, я выпадаю из жизни. Даже рисуя не на бумаге, а в воображении. Банальная фраза «время остановилось» объясняет мое состояние лучше всего. Когда Лариса обернулась, я не мог точно сказать, сколько времени я простоял за ее спиной – пять минут или час. Наверное, все-таки не час.
Она не плакала. Посмотрела на меня без удивления, точно знала, что я там.
– Тебе что-то нужно? – Вопрос прозвучал вполне доброжелательно, я даже растерялся.
– Ухо… – проговорил я. – Покажи мне ухо. Пожалуйста.
И снова она не удивилась, отвела рукой прядь волос, чуть наклонила голову. Ухо оказалось безупречной формы, чистый Бартоломео Венето.
– Спасибо… – пробормотал я. – Очень хорошее ухо…
Она кивнула, невинно спросила:
– Показать что-нибудь еще?
– Нет. Остальное я помню… – ляпнул я, краснея всем лицом. – Не в том смысле…
Она приложила палец к губам, строго поглядела наверх в подкупольный сумрак.
– Ты молилась? – прошептал я первое, что пришло в голову.
– А что, разве Бог есть? – так же тихо спросила она.
– Ну, ведь кто-то построил эту церковь? – уклончиво ответил я.
– Людям нравится заблуждаться. Так они это называют «заблуждаться». На самом деле они жить не могут без вранья. Врут себе, врут друг другу.
– Понятно. В Бога ты, значит, не веришь.
– А ты?
– Не знаю. Хотелось бы… У меня бабка всю религиозность отбила, таскала по церквям чуть ли не с пеленок.
Лариса улыбнулась.
– Мне казалось, должно быть наоборот. Ну, если с детства таскала, вроде как должен быть выработаться рефлекс.
– Ага, выработался, – кивнул я. – Рвотный.
На улице прогрохотал трамвай, звонко и весело, как ящик с железным