– Нет. Оставь меня… – И с трудом прибавил: – Пожалуйста.
Он ждал, что Ольга сразу уйдет, но та медлила. Грюбер подумал, что надо сейчас сказать ей грубость, прогнать. В последнее время это хорошо действовало. Он все время терзал ее, надеясь, что в какой-то прекрасный момент Ольга не выдержит.
– Что тебе еще? – спросил он резко, распаляя себя. – Я не хочу ужинать.
Ольга переступила с ноги на ногу, будто собираясь уйти.
– Я уезжаю, Миша, – вдруг сказала она. – К маме.
– Надолго? – спросил Михаил Антонович с надеждой.
– Думаю, навсегда. Я уже упаковала вещи. Но, думаю, ты не заметил.
«Неужели подействовало, – подумал Грюбер. – Однако…»
– Что, – спросил Михаил Антонович насмешливо: – Ждешь, что я буду умолять?
Он встал и сказал ей громко, торжествующе, прямо через всю комнату.
– Прекрасно, Оля! Тебе нужен экипаж?
– Я уже попросила Николая. Экипаж будет утром. И грузчики.
– Берешь много вещей?
Она отвернулась.
Грюбер подошел к столу, вынул из коробки сигару.
– Но развода я не дам, – сказал он четко.
Ольга кивнула, не поворачиваясь.
– Я рад, что ты уезжаешь, – сказал Грюбер. – К чему жить вместе, когда… Ты ведь тоже не любишь меня?
– Люблю? – крикнула Ольга, хватаясь рукой за косяк двери. – Люблю?
Ее постаревшее лицо, которое уже давно вызывало в нем одну только досаду, некрасиво сморщилось.
– Ну! – Грюбер наклонился, чтобы отрезать кончик сигары. – Прекрати!
Ольга зажала рот обеими руками и кивнула. Потом опустила руки с коротко обкусанными ногтями, повернулась и пошла прочь.
Михаил Антонович чиркнул длинной спичкой, прикурил сигару и стоял, пока дальше по коридору не хлопнула дверь Ольгиной спальни. Ну, что же, подумал он, главное – ни слова про приданое. Женщины так сентиментальны, но при этом так глупы!
Он снова сел в кресло и выпустил клуб дыма.
– Это надо отметить, – пробормотал Грюбер. – А ведь я чуть было… Что ни делается – всегда к лучшему.
Этой ночью он, не раздеваясь, спал в кабинете на диване, утром проснулся поздно, когда Ольга уже уехала.
Вечером, в девятом часу, Михаил Антонович вышел на улицу и подозвал извозчика. Серые тучи закрывали все небо, готовясь опять разразиться холодным дождем. Ветер был сырой и промозглый. Сквозь голые ветви деревьев светились прямоугольные желтые окна, как флаги семейного уюта, но Михаил Антонович предвкушал совсем иные удовольствия. Дождавшись, когда извозчик укроет его ноги полостью, Грюбер вынул из внутреннего кармана пальто фляжку с коньяком и сделал приличный глоток. Пролетка дернулась и поехала. Грюбер схватился за медный поручень рукой в тонкой перчатке. Он смотрел на спину извозчика, натянувшего форменный синий халат прямо на длинный тулуп, и думал, как странно все-таки поворачивается жизнь! Еще год назад, узнав от доктора свой диагноз, Михаил Антонович сделался вялым и апатичным, больше не строил никаких планов, забросил чтение газет и походы в клуб,