– Сюда иностранцев можно возить, – поддакнул проводник. – На охоту. И богадельню эту включить в маршрут!
Гости уселись под навес за широкий стол, доски которого были исцарапаны крупными бороздами.
– Медведица его постаралась, – показал охотник на следы когтей. – Путейцы жалуются! Подходит к избушкам, пугает…
Соловей рассеянно улыбался.
Вблизи его одутловатое лицо выглядело по-детски наивным, с изменчивой моложавостью, какая бывает при беззлобности души, но исчезает от слабости характера.
– Почему вы в тайгу ушли? – спросил отец Кирилл, светясь молодым взглядом и заранее одобряя любой ответ.
– В городе люди тесно живут. Как деревья в лесу, солнца нижним не хватает.
– Бог всем одинаково светит своей благодатью! – произнес отец Антоний.
– Не знаю, как одинаково, – Соловей присел на край скамьи, – но вовремя, это точно! Вот мне однажды семафор четыре часа светил красным светом, как раз в этих местах, перед тоннелем. Я тогда помощником машиниста работал. Вылез из кабины – тишина кругом! Так по сердцу, будто родной дом нашел!.. После этого и решил здесь поселиться.
– Сейчас туристы много изб ставят в тайге! – сказал Михей. – А в поселке, наоборот, люди дома бросают и уезжают, – работы нет!..
Седовласый батюшка наклонил голову, потирая крупный лоб ладонью, такие сильные мягкие ладони бывают еще у хирургов:
– Во все времена уходили. И к ним приходили!
– Преподобного Сергия пример, – подсказал молодой. – Не сказки же это, про медведя!
– А я в тайге живу, как в своей семье, – улыбался Соловей серо-голубыми глазами, – молодую пихточку встречу, и как сестра она мне, а на высокий кедр смотрю, как на дедушку, которого слушаться нужно…
– Тяжело, должно быть, одному столько лесу свалить? – лучики молодых глаз изобразили сочувствие.
Соловей ответил батюшке с готовностью и возникшим вдруг благостным рвением:
– Я ведь как притащил первую пару бревен на часовню, так и говорю себе, мол, сколько же еще-то придется мучиться?.. И вдруг такой ветер подул… сильный! Ураган! Деревья с корнем валило! А мою палатку даже не колыхнуло!..
Словно подтверждая его слова, ветви ближней пихты приподняло ветром. Но этот порыв был таким ласковым и заботливым, что гости с удовольствием подставляли ему разгоряченные лица.
Михей попробовал чай:
– Ничего не добавил?.. Не верю я Соловью!
– Каждый идет к вере своим путем, – молодой батюшка посмотрел на кривую маковку с крестом.
Этот взгляд не ускользнул от охотника:
– Но вы-то признали его часовню?..
Отец Антоний перекрестился на забинтованную главку, будто показывая, что место еще долго намаливать придется.
На смуглом носу охотника выступила испарина:
– Звериная эта часовня!.. Я когда подхожу, ружье поневоле снимаю!
– А чего ее бояться? – Соловей даже приподнялся, будто хотел закрыть собой часовенку.
– Я