«Жили-были в одной больнице два хирурга, – рассказывает Аня вязаному Ёжику-папе. – Один был большой, страшный и глупый. Звали его Александр Степанович. Другой был маленький, умный и очень добрый. Звали его Игорь Маркович».
– Аня, тебя завтра во сколько берут? – перебиваю я.
Мы пытаемся натянуть на ежей одёжки от Барби. Пока не очень получается: у кукол размер в пять раз меньше ежиного.
– В двенадцать, после малышей.
– У тебя же самая сложная операция.
– Тем более. Нельзя, чтобы мелкие столько не ели. А я вообще могу не есть. После химии совсем не хочется.
– Жучок говорит, что надо есть.
– Тоже хочу увидеть Жучка.
– Вон, сидит на журнале.
– Не вижу. Жалко. Как ты думаешь, ему можно со мной в операционную?
– Ты всё равно от укола спать будешь.
– В прошлый раз я не заснула. Очень страшно было. Хотя и светло. Там над тобой огромный плафон, а в нём штук десять лампочек. Очень светло и очень страшно.
– Думаю, Жучку можно. Только пусть наденет повязку и халат.
Аня фыркает.
– А кто тебя завтра берёт?
– Александр Степанович.
Я умолкаю.
– Серьёзно?
– Ага. Мама ругаться пошла, а они говорят: ничего не можем поделать. У Игоря Марковича плановая операция в другой больнице.
Игорь Маркович – простой как яблоко. Александр Степанович – важный как пудинг. Игорь Маркович говорит так: «Да-да, у вас перелом черепа и ушиб головного мозга. Но вы не волнуйтесь – череп у вас прекрасный, заживёт через полгода. Даже рентген повторять не будем». А Александр Степанович поднимает брови и кричит: «Ваш сын упал с кровати?! Ну всё, вполне возможен летальный исход!»
– Ему бы самому сделать летальный исход, – бурчит Аня. – В смысле, чтобы вылетел из больницы за то, что половину мам до приступа довёл, хотя сам ничего не соображает.
Говорят, Александр Степанович оперирует не очень хорошо. Он из общей хирургии. Я слышала, что его оттуда выгнали. А у нас как раз врачей не хватает.
Выглядит он солидно. У него седина и дорогие халаты. А Игорь Маркович – молодой, немножко неловкий и рассеянный, в мятой зелёной рубашке. Но мама говорит, что он лучший на свете хирург, который ничего не боится. А Александр Степанович от серьёзных случаев в ординаторской под пледом прячется.
Так что я не удивляюсь, что Анина мама ругаться пошла. Хотя она вообще поругаться любит.
Жучок тоже за Аню переживает.
– Давайте что-нибудь сделаем? – предлагает он.
– Что? – спрашиваю я. – Мы же дети.
– Точно. А как хулиганят дети?
– Ну, пастой друг друга мажут зубной. Окна выбивают. Прячутся.
– Точно. Вот пусть Александр Степанович и спрячется. А мы ему поможем.
– Гениально! – расплывается Аня в улыбке, когда я пересказываю ей план Жучка.
Когда она улыбается, то сразу делается неимоверно хорошенькая. Даже забываешь, что она лысая. Куклы Беби Бон вон тоже лысые, а такие милые, просто