Посмотрела на свой живот, пощупала руками, ничего не обнаружив, хмыкнула и также пошла в дом.
Эту ночь Лиза не спала. Только стало светать, поднялась и тихонько, чтобы никого не разбудить, открыла сундук – он стоял у входной двери, – сунула руку в угол, вытащила оттуда длинную полоску белой материи. Еще до войны начала вышивать цветными нитками хитроумный узор. Предназначалось повесить на стенку у кровати. Лизавета вышла в сени, задрала подол и туго перевязала живот несколько раз.
Это было все, что она придумала за ночь. Лиза рассуждала, что если некуда будет расти чему-то там живому, значит, ничего и не будет. Иногда она слышала от женщин: «Родился мертвый ребеночек…» Вот если что, и у нее так будет.
Несмотря на свои двадцать пять лет, опыта в женских делах у Лизаветы не было. Откуда взяться? Спросом у мужской части не пользовалась, задушевных подруг не было…
В доме все поднялись, собирались на работу. Лиза, несмотря на жаркий день, надела сверху кофту, подаренную когда-то фрау Мильдой.
Спустя три недели Лиза уже не могла себя туго перетянуть, было больно. Однажды в сарае за этим занятием ее застала мать. Испугались обе. Лиза – потому, что все раскрылось, мать ужаснулась от того вреда, что Лиза нанесла себе и будущему дитю.
Анюта гневно содрала с Лизы повязку, скомкав ее, бросила в угол со словами:
– Ко всей беде нам еще калеки в семье не хватало?! Ты смерти моей захотела? Отпусти сейчас же живот, может, Бог пронесет. Нечего уже скрывать! Марусе и хлопцам я сама скажу. Да ешь уже, я же вижу, что голодаешь!
Помолчав, женщина тоскливо добавила:
– Значит, судьба такая – от немца рожать… Бог за что-то наказал.
Лизавета стояла молча, опустив руки по швам, глазами больной собаки глядела на мать, не выдержав, сказала:
– Это не то совсем, что ты думаешь, мама…
Мать горестно усмехнулась:
– Ну да! Там в животе тыква… Молчи уж, не добавляй еще больше жалю в душу! И не дури больше!
Гриша и Коля приняли весть спокойно. Старший сдержанно ответил, что подозревал об этом давно. Маня бросала на сестру жалостливые взгляды, а Колька готовился занимать круговую оборону и давать всем отпор.
Лизавета все так же ходила в поле на работу, и наконец все узнали, что Лизка Кислица беременна и скоро родит, только неизвестно от кого. Стали гадать и пришли к выводу: конечно же, от немца! Язвительная Ленка Притыка, злая по натуре девка, наконец-то дала волю словам:
– Наша Кислица, как подстилка, легла под фашиста, а теперь пузо привезла из-за кордонов. Скоро байстрюка увидим!
Лиза отворачивалась, молчала. Держалась, чтобы не заплакать. Некоторые, более сострадательные, пытались урезонить языкастую:
– Прекрати, Ленка, с каждым может случиться! Жалеть надо людей!
– Да? Моего брата почему-то не пожалели, а убили на войне! Шлюха она немецкая, вот кто!
Так было каждый день. Отдыхала дома. Колька приставал:
– Лизань, ты только скажи, кто обижает, не скрывай! Я же вижу, ты плакала! Признайся, это Ленка Притыка?
Лиза