Тут Северьяну стукнуло страшные истории рассказывать. Про море студеное и пучину страшную, как из глубины черная рука вылазит и не выполнившего обет за лодыжку хватает. Ну дают ребя, я такое последний раз в детском саду слышал. И то пострашнее. Хотя у нас ужастики по телевизору крутили. А этим проще – ишь, пугаются. Или делают вид?
– А пусть Михайло расскажет, как это бывает, – неожиданно предложила Иринья очередного оратора, стоило Северьяну замолчать. Все же по возрасту и опыту она здесь старшая и руководила всем происходящим исподволь. Я бы и не заметил, коли специально не приглядывался.
– Да ну, – говорю скромно, – ну чего там было. Ни водяного не видел, ни архангела. Не интересно.
– А что интересно? – сразу несколько голосов с ожиданием.
И то, мы же сюда развлекаться пришли, отказываться нехорошо. Рассказать, что ли, про героизм? Да ну. Не мой он был. Неприятно. А почему бы…
– Ну слушайте иное, – говорю вслух. – Не страшное. Как умею, так исполню. «Попрыгунья стрекоза, лето красное пропела…»
Когда закончил, испугался. Тишина, и смотрят очень-очень внимательно. Кажется, даже Штирлиц не был так близко к провалу.
– Сам придумал? – спросила Иринья.
– А разве плохо? – на всякий случай, не пытаясь сказать «да», удивляюсь. Я чего-то засомневался, когда Крылов жил. При царизме – это верняк. Но вот раньше Пушкина или позже?
– А еще? – потребовала моя суседка.
– «Белеет парус одинокий… – начал, припомнив, что Лермонтов точно позже Петра родился, – …В тумане моря…»
Вот сейчас и парней проняло. Мачты гнутся и скрипят – это нашим знакомо. Здесь все по рыбу да тюленя с моржом хаживали.
– Еще! – потребовали дружно.
– Думаете, так просто? – попытался отбиться.
Все же странная реакция. Опять я что-то отколол – и сам не въехал что.
– Еще! – на мне повисло сразу с десяток девиц.
Поцелуи так и посыпались. Э… да они всерьез. Сейчас любую, как на концерте знаменитости, бери и в кусты тащи. Жаль, снег кругом. Не выйдет. С чего все же так? Детские же тексты, а здесь уже не подростки собрались. Как хлестать самогонку и с лодьи ярус тащить – так взрослые самые настоящие.
Правда, еще пару минут назад я и слова такого, «ярус», не слышал. Это отнюдь не сеть, а огромной длины веревка, к которой на расстоянии двух-трех аршин крепились короткие снасти с крючками. Правильно спустить все это – дело сложное и ответственное. Запросто крючки перепутаются, если плохо смотреть или неумело действовать. Обычно этим занимался кормщик. Почему такой фиговиной, а не нормальной сетью, подсознание не доложило. Видать, для него в порядке вещей и не любопытно.
– Ну расскажи!
– А чего раньше скрывал?
– Ну все же знают, ученый!
– Не подведи, друг! – а это уже Северьян.
Я вздохнул обреченно. Нет. На самом деле именно подобного у меня в памяти полные бочки. Детское от бабушки осталось навсегда. Оказывается и от подобной ерунды бывает польза.
– Ну