– Так вот, Артем Прилукин, – начал я, – ты понимаешь, что вообще-то по краю ходишь? У тебя ведь судимость непогашенная. Я сейчас твоему участковому Колодному позвоню, – фамилия участкового была настоящей, я благодаря дружку своему Перепелкину вчера тоже ее выяснил, – и Колодный быстро превратит твой условный срок в реальный. Поедешь зону топтать. И ведь есть за что. Кража плавсредства. Попытка с его помощью убить меня на темниковском пляже. А телесные повреждения, что ты нанес Кристине Рыжих? Она готова заявить на тебя. Не вернуться к тебе, как ты, может быть, надеялся, а именно дать показания, чтобы ты сел и больше она тебя здесь, в Тальянове, не видела. А уж если ты прямо сейчас со мной начнешь кулаками махать, так точно сядешь. И друг твой, что неосторожно помочь тебе подписался, вероятно, тоже.
Артем Прилукин слушал меня внимательно, и даже очень, поэтому я продолжал:
– Я понимаю, ты Кристинку любишь. И ревнуешь ее. И ко мне взревновал. Типа приехал тут москвич мою девчонку отбивать. Увидел нас на улице у дома Маргариты Борисовны, решил, что у нас роман. Выведал у нее тем вечером, что я на темниковский пляж следующим утром поеду, поэтому угнал у Петра катер, решил меня переехать. Мол, никто концов в воде не отыщет… Но ты пойми: во-первых, ничего у меня с Кристиной не было. И быть не могло. Не люблю я ее. И она меня не любит нисколько. Мы просто разговаривали, дурачились. Поэтому зря ты вообразил, что у нас типа отношения. Ничего, повторяю, у меня с ней не было. Но главное – не это. А то, что она тебя-то не любит. – Он опять оскалился и был готов на меня броситься, обижаясь за ту правду, что я втолковывал ему. Но инстинкт самосохранения брал свое. Артем понимал, что если даже я ему прямо сейчас не накостыляю и они вдвоем вдруг со мною справятся (что далеко не факт), остается его непогашенная условная судимость, которая после драки наверняка превратится в реальное лишение свободы. А я спокойно продолжал:
– Поэтому чего тебе за Кристи бегать и стремиться вернуть? Смирись да найди себе другую бабу, попроще. Мало их, что ли, вокруг? И слушай: до сих пор я тебе по-хорошему говорил. А вот по-плохому: я-то в Москву уеду. Но связь у нас с тетушкой Марго налажена, и если я вдруг узнаю, что ты хоть пальцем Кристинку тронул или даже словесно оскорбил – я тебе спуску не дам. Как ты видишь, связи у меня обширные, я тебя здесь, в Тальянове, из Москвы достану. Понял меня?
Я видел – по лицу, по глазам, – что ему страшно хочется накостылять этому москвичу (то есть мне), выпустить свою дурную энергию, поддаться стихии, выплеснуть адреналин. Но было ему в то же время ужасно боязно: похоже ведь, все, что говорит этот мужик (то есть я) – правда, а начнешь на него (меня) залупаться, и впрямь – последуют санкции.
– Давай, Артем. Счастливо тебе оставаться. И помни: я слежу за тобой.
Я