Сочетание запаха старого лампадного масла и копоти икон, с которых давно не вытирали пыль и которых давно не касалось тепло человеческих сердец, создает ощущение густой насыщенной старины. Заброшенный колумбарий. Мерзость запустения. Королевский дворец из Маугли стал достоянием диких обезьян и скрывает свою былую красоту под лианами и пальмами. Джунгли времени, поглотившие царские покои. Вот, кафе, за соседним столиком сидит худой горбун из Роттердама в очках, так аппетитно курит. Сумасшедшая молодая гречанка пытается выпустить из клетки птичку, а птичка не дается. Она боится свободы. Адаму и Еве было мало рая… Им было его недостаточно.
Получается так, что я все время на своем пути вижу разбросанные зерна граната. Гранат – как подтверждение верности пути. «Се, Сатана сказал» разбрасывать вас как зерна граната.. Метеоры – метеоритный дождь. Горы дружат с небом. Колокольчики коз и коров звенят как колокола. Слова молитвы затихают под натиском заполненного до краев любовью Бога покоя и безмолвия.
Мой ближний
Расстановка сил в лагере – кто мой ближний? Действующие лица – буддистка из греческой ортодоксальной семьи – Элина, подбирает меня на машине, делает огромный крюк, чтобы подвезти меня поближе к автостанции; старый дед Ставрос – порно-вуду шаман, живущий в домике без электричества у самого синего моря, с собакой, примусом и апельсиновыми деревьями. В его маленьком домике на стенах вырезки из порно журналов, фото его бабушки в молитвенной позе, Иисус Христос с мерцающими разноцветными лампочками, несколько икон. Мы пьем кофе, он дарит мне апельсины, улыбку и надежду, что все будет хорошо, и дает в дорогу Фервекс, тк у меня температура. Пара влюбленных молодых – он – едет на учебу на Крит, они снимают комнату в Афинах где-то в Гази. Ее зовут Эмма. Эмма звонила маме- -мама отказала помочь мне с билетом. Я ничего у них не просила. Они увидели, что я не могу купить билет, тк карточки не принимают, а снять такую небольшую сумму из банкомата невозможно. Он выгребает последние деньги, они покупают мне билет. Я хочу подарить им очки, но они отказываются. Мы тепло прощаемся. Есть еще скептики – сторонние наблюдатели и уходящие вдаль вершины гор, утопающие в закатной дымке. У меня в руках гранат, который я нашла на ступенях Храма Преображения, недалеко от автостанции, на Пелопоннесе.
Патры, паром в Венецию. Я голодная и совсем без денег. С высокой температурой. Спасают таблетки Ставроса. На корабле доедаю кем-то оставленный обед и тырю булочки из ресторана. Едем медленно и с большой задержкой. Утром, проходя мимо ресторана, где, как я думала я незаметно подъедала чей-то обед, мне машет рукой пухлый миловидный грек в очках, сын священника, Константин. Он наваливает мне огромную тарелку мяса и картошки, поит кофе, а на прощанье дает денег, мажет мне руки ромашковым кремом и снабжает в дорогу хлебом и водой. Византия – любящая