– Будешь? – спросил он унтера и, когда тот кивнул, прибавил: – Кружку давай.
Ординарец притащил не только кружку, но и фунт ржаного хлеба, кусок сала и миску, в которой лежали два толстых помятых малосольных огурца.
– Ваше здоровье, ваше благородие! – провозгласил он, поднимая свою медную посудину.
– Прекрати, – поморщился Львов. – Завтра, в строю, я тебе – благородие, а тут… – он махнул рукой. – За нас.
Стакан ударился о кружку, оба мужчины захрустели огурцами.
– За тех, кто не дожил, – произнёс штабс-капитан второй тост.
Ординарец перекрестился и выпил, проигнорировав закуску.
– Чегой-то стряслось у вас, Глеб Константинович, – не спросил, а констатировал ординарец, глядя на то, как ротный вытаскивает из чемодана вторую бутылку.
Тот молча кивнул и плеснул водки в стакан и кружку. Унтер подождал, понял, что никаких объяснений не последует, и принялся рассказывать какую-то веселую историю из жизни самарских обывателей. Львов слушал, даже смеялся в нужных местах, а потом вдруг…
Враги сожгли родную хату,
Сгубили всю его семью.
Куда теперь идти солдату,
Кому нести печаль свою?
Пошел солдат в широко поле
На перекресток трех дорог.
Нашел солдат в широком поле
Едва приметный бугорок…
– …Ну, завтра германцу будет, – сказал бывалый солдат и сплюнул на пол землянки. – Довели супостаты нашего соколика, будет им ужо…
– Чаво будет? – спросил молоденький первогодок из недавнего пополнения и поежился.
– Того и будет, – в разговор вступил третий, с лычками ефрейтора. – Завтра либо в штыки поползем, либо в ночь наш в гости к ерманцу отправится. Ты как, Семенов, пойдешь ерманца резать?
– Нам что? – рассудительно произнес здоровяк, тоже с погонами ефрейтора, и затянулся папиросой «Пушка». – Нам се равно: скажеть их бродь – пойдем резать. Нам шо ипонца, шо ерманца… А скажеть – не пойдем… – И добавил: – Дай песню дослушать, Силантий. Душевно выводит…
Хмелел солдат, слеза катилась,
Слеза несбывшихся надежд.
И на груди его светилась
Медаль за город Будапешт.
– И на груди его светилась медаль за город Будапешт! – в унисон рявкнули два голоса, и все стихло.
– Вот коли щас про сербов затянет – ночью резать пойдем, – сообщил опытный Силантий. – А ежели про артиллеристов – в штыки ударим.
Солдаты ждали долго, но в траншее было тихо.
– Дядька Силантий, – поинтересовался первогодок. – А ежели на приклад вообще ничего не запоет?
– Цыть, дура! – оборвал его ефрейтор. – Ну-кась, мужики, кажись, поет, нет?
Тамо далеко, где цвета лиман жмут
Тамо