– Полукрону украл кто-то из твоих дружков, так же как и ты сам украл ее у какого-то лоботряса, – рассудительно ответила я. – Пуговицы отгрызли крысы – их здесь полно, а чернильница опрокинулась из-за сквозняка… Что же до летучей мыши – уж не сам ли ты притащил ее в ваши с матушкой покои, а затем не уследил за нею?
Харль самую малость покраснел, но лишь буркнул что-то неразборчивое в ответ.
– А шнурки у тебя и сейчас запутаны, точно хвост у беса, – завершила я свою речь.
– Домовой существует! – обиженно воскликнул Харль, не выносивший, когда я высмеивала его выдумки, но упорно продолжавший меня ими потчевать из духа противоречия.
– А господин Огасто – морской дьявол, – с презрением отмахнулась я от его слов. Харль, поежившись, с опаской осмотрелся – все же юный сплетник побаивался, что его истории дойдут до господских ушей, а затем, убедившись, что нас никто не подслушивает, с жаром принялся доказывать, что я запомнила все совсем не так, как он рассказывал.
Не успел он толком увлечься, как в дверях показалась девица, служащая на кухне, – ей нужно было наложить мазь на ошпаренную руку, а затем появился псарь, свежие укусы на теле которого никогда не переводились, и мальчишка тихонько юркнул в приоткрытые двери. Госпожа Эрмина Лорнас уже разузнала, что ее сын околачивается при племяннице лекаря, и сурово отчитывала его по пять раз на день, посчитав, видимо, что в ее семействе пристрастием к врачеванию (и врачевателям) должен отличаться кто-то один. Разумеется, этого было недостаточно для того, чтобы отвадить Харля от лекарских покоев, но мальчишка хорошо знал, как быстро расходятся слухи по дворцу, и справедливо полагал, что от глаз служанки до ушей его матери расстояние крайне невелико.
Следующий день грозил в точности походить на предыдущие, и я с тоской взбалтывала тяжелые пузатые бутыли, где настаивались болеутоляющие и отхаркивающие средства. Дядюшка Абсалом, неторопливо и с удовольствием позавтракав, направился к госпоже Вейдене засвидетельствовать свое почтение и спросить, успокоили ли ароматические свечи ее головные боли, а я вновь осталась ожидать искусанных, простуженных и ошпаренных пациентов. Харль не показывался, видимо, не сумев этим утром сбежать от своего наставника, и мне не досталось привычной порции свежих утренних сплетен, служивших нам скромным развлечением.
Каково же было мое изумление, когда в дверях показалась одна из личных служанок госпожи Вейдены, передавшая мне распоряжение немедленно явиться пред очи ее светлости. Кровь сначала отхлынула от моего лица, а затем я покраснела как вареный рак – мне подумалось, что госпожа Вейдена прознала о том, что я вела тайные беседы с ее супругом. Служанка герцогини ничего мне не пояснила, и я, торопливо забинтовав исцарапанные руки младшему садовнику, пришедшему