– Он может понадобиться самому Феррису.
– В этой стране человек считается невиновным, пока не доказано обратное. В настоящее время против этого господина не выдвинуто никаких обвинений…
– Но они могут быть выдвинуты, – примирительно заметил мистер Крук. – В британской полиции работают люди, лишенные воображения. Вы знаете среди полицейских хоть одного поэта? Ну, конечно, не знаете. Их просто нет. Вам скажут, что какой-то ни в чем не повинный господин остановился послушать музыку. Вы возразите, что музыка его не интересует, а на вас тупо посмотрят и, возможно, процитируют Шекспира.
Теперь мистер Фейн окончательно убедился, что его собеседник – помешанный, и попытался умиротворить его.
– Да, в ваших словах что-то есть. Тем не менее я не могу согласиться с тем, что миссис Феррис нужен адвокат и…
– Вы просто не знаете, для чего нужны адвокаты. Это не просто противники стороны обвинения, к тому же они гораздо более симпатичны. Их можно сравнить с жидкостью, которую, если верить газетной рекламе, надо давать детям, когда на них нападет икота, а на самом деле годящейся для того, чтобы смыть краску со стены ванной. Ладно, вернемся к миссис Феррис. Я только что был у нее. В одном можно быть уверенным: чем скорее Феррис отыщется, тем ей будет легче. Неведение просто изматывает ее.
– И полиция не отстает, – согласился мистер Фейн. – Знаете, ей пришлось отправить ребенка в деревню.
– Весьма разумно с ее стороны. А теперь я хотел бы попросить вас рассказать мне кое-что о Феррисе.
Мистер Фейн почувствовал себя мухой, попавшей в сплетенную пауком паутину и безуспешно пытающейся из нее выбраться.
– Все, что мне известно, я уже рассказал полиции, – запротестовал он.
– Но я не полиция, более того, меня называют Надеждой Преступника. Имея в виду ваш сан, это должно вам понравиться, если вы понимаете, что я имею в виду.
– Не вижу, чем бы я мог быть полезен… – уныло вымолвил мистер Фейн, гадая, отчего это так получается, что какой-нибудь примерный прихожанин вдруг выскочит из ниоткуда в самый неподходящий момент, в то время как в тех редких случаях, когда этого ждешь, вся паства скрывается за плотно закрытыми дверями домов.
– Ну, например, вы могли бы мне сказать, из тех ли Феррис людей, что склонны к самоубийству.
– Со мной он на эту тему никогда не говорил. Впрочем, он вообще редко говорил со мной о личных делах. Людям моей профессии, – добавил мистер Фейн, которому весь этот разговор неожиданно начал казаться интересным, – приходится выслушивать множество историй личного свойства, которые ни веселыми, ни вдохновляющими не назовешь. Но что поделаешь, такова наша работа, и мы стараемся сделать ее как можно лучше. Но человек вроде Ферриса… у меня всегда было ощущение, что если бы кто-нибудь знал, как его разговорить, если бы кто-нибудь проник в тайну его скрытых страхов – а у меня никогда не было сомнений в том, что он чего-то боится, чего-то такого, что не хочет назвать по имени, – то ему