Здесь не замираешь, здесь как будто перестаёшь быть.
Тишина.
Текут секунды…
(…нет, это будет неправдой, нет здесь никаких секунд…)
Ничего не происходит…
(…и это тоже будет неправдой, здесь всегда что-нибудь происходит, только мы не видим, что…)
Осторожно спрашиваю:
– Этот нас ищет? Рег…
– Да лучше бы этот…
– А кто?
– Чш-ш-ш-ш….
Оно появляется из ниоткуда, прямо у меня над головой – что-то сетчатое, клетчатое, извивается, пересекается само через себя, ищет жертву…
– Пригнись…
Пригибаюсь, проваливаюсь в какие-то координатные хитросплетения, зачем-то задерживаю дыхание, хотя знаю, что не задохнусь.
Сетка касается моих плеч, сжимаю зубы, чтобы не заорать от боли, чувствую запах жженого мяса.
Секунды растягиваются в вечность.
– Вставай!
– А?
– Вставай, давай!
– Так эта же хрень…
– Нету уже никакой хрени, вставай…
Встаю, оглядываюсь, и правда, нет никакой хрени.
– Тпру, стой, куд-да попёрся… – шипит Ингерд, – дай спину тебе смажу…
– А-ч-ч-ч-ер-р-р-т!
– Терпи уже, я что могу сделать… щас полегчает…
Боль утихает, уходит куда-то, перестаю чувствовать плечи.
Вспоминаю:
– А это игра такая была на компьютере… там сеточка такая была, её ловить надо было… или она ловила…
Ингерд взрывается:
– Да задолбал ты! Сеточки ему, игрушечки! Думает, мы здесь в игрушки играем, да? Вон пошел отсюда, видеть тебя не хочу!
Меня передергивает. Думаю, что ослышался. Нет, не ослышался, и правда – убирайся.
Убираюсь. Кусаю кулаки, крепко, до крови, ненавижу себя. Упустил своё счастье, сам упустил, и где упустил – в двух шагах от цели, сам же Ингерд говорил, почти нашли… хотя это самое почти может растянуться еще лет на двадцать, уж это я в математике понимаю…
Прячусь за холмами…
(…неправильно, здесь нет никаких холмов…)
…выслеживаю Ингерда, чёрта с два я от него куда-то уйду…
Ингерд замирает на обрыве…
(…нет здесь никакого обрыва…)
…оборачивается:
– Сюда иди! Живо! Нашёл! Нашёл!
Бегу сюда. Живо. Проваливаюсь в какие-то неправильные бесконечные дроби, Ингерд подхватывает меня, бормочет слова, от которых у квадратных корней уши сворачиваются в трубочку.
– Вот… смотри…
Смотрю. Как всегда ничего не понимаю.
– Вот оно… – Ингерд показывает на непонятные формулы, – вот…
– Это… что машина времени невозможна, да?
– А то сам не видишь?
Не вижу. Но говорю другое:
– М-м-м… похоже… оно и есть.
– Да не похоже, а есть! Вот оно… значит…
Толкаю Ингерда в спину, резко, сильно, сам чуть не падаю в сияющую бездну.
Отворачиваюсь – всё равно кровавые брызги впечатываются мне в лицо.
Подхватываю