«дружище», брал у него не пересчитывая, и подписывал не читая. И в этот раз дружище отдал деньги, а Василий Модестович подмахнул бумаги. Вторым посетителем был незнакомый, с ним пришлось поработать. В документах имелись некоторые не очень существенные недочеты. Был бы повод – можно было бы на счет их зажмуриться. И добрый чиновник готов был к тому, ожидая от посетителя должного сигнала. Но тот молчал. Василий Модестович собрался привычным образом поощрить его: «У вас тут в документах ряд проколов. Конечно, можно было бы и пойти вам навстречу…», – завершая фразу многозначительной паузой. И он начал это говорить, но к моменту, когда закончил первую часть фразы розовый здоровый румянец на его лице сменился на пунцово-красную окраску. Концовку он выдал совсем другую: «Я не могу это согласовать». Посетитель, услышав про «ряд проколов», потянулся рукой в нагрудный карман пиджака за конвертом, нащупал его, но услышав «не могу» замер. Со стороны могло показаться что от «не могу» ему стало плохо и он держится за сердце. Но Гребенюк проявил иную реакцию. Увидев движение посетителя он потянулся было привычным жестом открыть папку, в которую принимал подношения. При том он услышал, как кто-то произнес
его языком неуместную фразу про «не могу». Удивление стало еще большим, когда обнаружилось отсутствие на столе привычной папки. Еще полчаса назад была, сегодня туда конверт лег – и вдруг нет ее. Василий Модестович вспотел, впору и ему за сердце хвататься. А посетитель тем временем начал блеять. С виду совсем не мальчик, все понимать должен, а понес что-то об исправлении недочетов в документах, в чем просил подсказать и помочь. В общем-то слова эти были правильные, ритуальные, именно после них Василий Модестович обычно снисходительно разрешал оставить документы для более внимательного рассмотрения, или если действительно следовало что-то исправить давал конкретные, дельные советы. Но на сей раз просьба не дополнялась конвертом, и вызвала совсем иную реакцию.
– Здесь вам не консультационный центр, а государственное учреждение. Извините, – извинение это было как укус змеи, – у меня нет времени. – Посетитель хотел было крикнуть: «Я принесу!» Но выдавил он из себя совсем другое; «Привлеку специалистов, буду исправлять документы».
Раздражение от такого сна было тем более велико, поскольку на этом месте зазвенел будильник, и Василию Модестовичу не удалось даже выгнать посетителя должным образом.
Придя на работу с дурным предчувствием, он обнаружил, что дурной сон начинает сбываться: адекватный посетитель, недочеты, поощряющие слова, в ответ на которые посетитель с легкой грустью на лице тянется к груди, и – к черту сон – получается! – достает из внутреннего левого нагрудного кармана пиджака конверт. Облегчившись, пиджак на нем поднялся в плечах, движения стали чуть свободнее. Рука, находясь в поиске нового пристанища для конверта, несколько замешкалась. Подсказывая путь, Гребенюк распахивает
