Сильных собираешь
Для дорог тернистых,
Бодро провожаешь
Хрипловатым свистом.
И бегут составы
По твоим просторам,
Мчат былую славу
С молодым задором.
Бумажный кораблик
Кораблик вдруг увидел я,
Отдавшийся волне,
Плыл он в раздумье, не спеша,
Смешно кивая мне.
Какую бурю вызвал он,
Невинным детства волшебством,
Как устремилася душа
В мир светлый, чистый, как слеза
Но вот ручонка малыша…
Кораблик на земле…
И детства ясные глаза
«Прощай!» сказали мне.
«Торгаш-поэт…»
Торгаш-поэт —
несовместимо вроде,
Торгаш-поэт —
с иронией прочтём,
Ему б скорее
с мыслями о моде,
О дефиците,
«что» и «где», «почём»…
А если вдруг
он нестандартный просто,
А если вдруг
он парень «ничего»,
Ну что такого,
вышел если ростом?
Простите
за безоблачность его.
За то, что дефицит
не выжег душу
И должность, власть
не сделали его
Огромной, важной
и бездушной грушей…
Простите
за безоблачность его.
Судьба руководителя
Каждый день живёшь ты на износ
И с тревогой ждёшь ты перекос:
То ли в сердце, то ли рухнет печень,
Или просто станет дышать нечем.
Бросить пить? А как же все друзья?
Ведь забудут братцы навсегда.
Станешь тенью, тихой и смешной…
Был родной, а стал совсем чужой…
Так писал я десять лет назад,
А сейчас в уколах бедный зад,
Посинел за прошлые грехи,
Не послушал вовремя стихи.
«Мне плюнули в душу…»
Мне плюнули в душу —
расстроился я,
Метался и плакал
слезами большими.
Потом, успокоившись,
понял: нельзя
Душою открытой
делиться с другими.
И верить нельзя
ни слезам, ни улыбкам,
Ни стонам предсмертным,
пожатиям липким.
Гони всех к чертям,
не давай комкать душу.
А сладко открытым
вкушающим ртам
Подай лучше
кислую-кислую грушу.
«Улетел ты с работы – был сокол…»
Улетел ты с работы – был сокол,
И увидел ты лица друзей,
Те, с кем раньше «столичную» лопал,
Стали