Демодень. Олег Овчинников

глаз за тонированными стеклами, приступила к кормлению. Кирилл выгрузил из тележки все, включая упирающегося Арамчика, который не хотел вылезать, а хотел быть «как Фумахер».

      – Будешь, обязательно будешь, – пообещал отец. – Но не раньше, чем научишься выговаривать букву «ша».

      – Фа. Фа. – попробовал сын и расстроился. – Пап! А если не научусь?

      – Тогда станешь композитором. – Кирилл пожал плечами и, поймав в зеркальце жену и младшего сына, спросил: – Ну что, домой или заедем на смотровую? Полюбуемся на огни Москвы, – он подмигнул, – пока еще можем.

      – На смотровую, на смотровую, – закричал Арамчик, но Ирина махнула рукой:

      – Домой! Мне еще кучу всего надо успеть.

      – Фа! Фа! Фа! – сказал Арамчик и отвернулся к окну, обиженный на весь белый свет.

      Действительно, добравшись до дому и переложив Темку из рюкзачка в кроватку, Ирина развила бурную деятельность.

      Запустила белье в стирку. Включила духовку и две конфорки, разговаривая сама с собой: «Так: бульон для супа, вода для гречи, а в духовке я окорочка запеку, ничего с ними за сутки не станет». Пока грелась вода в кастрюлях, сполоснула под душем будущего гонщика и прочла ему на ночь сказку, полную импровизаций. Из-за приоткрытой двери детской до Кирилла доносилось:

      – Жили-были три гонщика. Звали их Хуан-Пабло Мантойа, Шумахер и этот… Господи!

      – Барикелло, мам!

      – Точно, Барикелло. И вот решили поросята…