И получил настоятель Покровского храма письмо следующего содержания:
«Дорогой отец Георгий! Вы меня, наверно, не помните, потому что я ни разу не ходила к исповеди и причастию. Зато я у вас благословение брала, и стояла всю службу до конца, и гасила свечи, когда баба Маша болела. Также наставляла в вере молодых прихожанок, учила их церковной премудрости – правильно креститься, прикладываться и т. д. Одним словом, заплати́те за меня выкуп этим крысиным отродьям киднепперам, спаси их Господи! А то они мне палец или ухо отрежут и вам в конверте пришлют. Баба Фрося.»
Испугался настоятель, хотел тут же в полицию бежать. Он ведь бабу Фросю очень даже хорошо знал, только в душу к ней не лез – думал, сама до исповеди дозреет. А тут такая беда с ней приключилась!
Вдруг звонит ему духовное чадо – то, которое на купола, иконостас и роспись деньги жертвовало. Рассказал отец Георгий своему чаду, какое несчастье произошло. А чадо спрашивает:
– Сколько требуют бандиты?
Настоятель назвал многозначную цифру, приписанную внизу письма.
– Мне как раз на прошлой неделе Бог такую сумму послал, – говорит чадо. – А я думаю, куда бы её приспособить. Вот и дело благое подоспело!
– Может, всё-таки в полицию заявить? – сомневается отец Георгий.
– А если они нашу старушку покалечат или того хуже? – вопрошает чадо. – Коли Бог деньги послал, отчего бы не заплатить?
В общем, отговорило оно настоятеля от обращения в полицию. Стали ждать звонка похитителей, чтобы о выкупе договориться.
А баба Фрося сидит на полу, привязанная к батарее, и всю свою жизнь вспоминает. Стыдно ей вдруг так сделалось – и за украденный бюст вождя, и за то, что женихов всех от себя отвадила (последнего – в шестьдесят лет), и за сквернословие своё треклятое. Поняла баба Фрося, что никакая она не верующая, а самая натуральная язычница. Решила отныне начать исправляться – вести себя по-христиански. И зовёт амбалов:
– Эй, ребятушки, подите сюды!
Те сразу нарисовались – как двое из ларца, одинаковых с лица.
– Скажите имена ваши, детки, я за вас помолиться хочу.
– Хочешь молиться – молись. А имена-то тебе зачем? – с подозрением спрашивает первый верзила.
– А чтоб молитву Господь быстрее услышал. Сами посудите, как лучше звучит: «помилуй, Господи, рабов твоих Михаила и Александра» или «помилуй тех двух выродков, которые людей крадут»?
– А ты откуда узнала, что нас Михаилом и Александром зовут? – побледнел второй верзила.
– Так это ж я для примеру сказала, первые попавшиеся имена. А вас и взаправду так зовут? – удивляется баба Фрося.
– Ты погоди, бабусь, нам пошептаться надо, – отвечает первый верзила. И вместе со своим напарником – вон из комнаты.
– Кажись, мы святую старуху похитили! – шепчет Михаил Александру, дрожа как осиновый лист. – Это она нарочно говорит, что первые попавшиеся имена