Фрейд устроился на своей дорогой кушетке, подарке пациентки, г-жи Бенвенисти. Она преподнесла ее в 1891 году, когда родился Оли, третий ребенок Фрейдов. С тех пор кушетка стала центром притяжения в комнате: средоточием ее жизни. Книжные шкафы, полные старинных, заботливо переплетенных фолиантов, создают интимную, теплую атмосферу, благоприятствующую откровениям. Доктор достал из кармана письмо и снова с тревогой задался вопросом: прочитал ли его Мартин? Он злился на себя за то, что его это волновало. Но никто, кроме него, не должен видеть это письмо. И главное – как спрятать его от глаз нацистов? Уж чего-чего, а укромных мест тут хватает. Стены и маленькие столики повсюду украшают фотографии его родителей, семьи, ближайших сподвижников, друзей и учителей. Неужели эти ковры, занавеси на окнах, все эти предметы, которые он так любит, будут разграблены дикарями?
Вдруг он вспомнил давний сон, который касался его друга Вильгельма Флисса. В нем Фрейд поднимался по лестнице раздетый, даже без воротничка. Застигнутый врасплох слугами, он застыдился и хотел было уйти, но почувствовал себя застывшим, словно приклеенным к ступеням, и не мог пошевелиться. Истолковав эти элементы, он связал их с тем, что все чаще стал прибегать к недомолвкам, раскрывая Флиссу свои самые интимные секреты, хотя меж ними обоими и существовал молчаливый уговор: говорить друг другу все без утайки, не считаясь с табу и запретами общества. По какой же причине этот сон снова мелькнул у него голове сейчас, при взгляде на полученное от старого друга письмо? Не выставляет ли это послание его голым перед всеми?
Он вернулся в большую гостиную и, остановившись перед центральным окном, поднял обрамляющие его кружевные занавеси, чтобы понаблюдать за варварством, которое надеялся никогда не увидеть в этой цивилизованной стране. Потом направился в прихожую, где его ждали три человека в эсэсовской форме.
– Здравствуйте, доктор Фрейд, – проговорил человек в круглых очках. – Позвольте представиться: профессор Антон Зауэрвальд. Мы должны произвести у вас обыск. Но, – уточнил он, бросив взгляд на своих подручных, – никакой грубости, пожалуйста.
– У нас нет привычки держать гостей на ногах, – сказала Марта спокойно. – Не угодно ли пройти в гостиную и присесть?
Фрейд молчал, исподтишка наблюдая за своей супругой. Он был удивлен ее хладнокровием. Какая женщина! Ее темные с проседью волосы были собраны в узел, карие глаза под темными бровями и резко выраженный нос придавали лицу выражение оскорбленной матроны.
Он засунул руку в карман, желая убедиться, что письмо там, заметил, что дрожит, и попытался