– А почему, кстати – Дракон?
– Так говорят же – оборотень, только не волком оборачивается, а драконом. Настоящим.
– Господи боже, какая чушь.
– Кто знает, Танечка. За эти годы столько всего небывалого случилось – кто знает, на самом-то деле.
– А рекламу эту сняли уже, – задумчиво произнесла Татьяна. – Я в универе поспрашивала – осторожненько так, сам понимаешь, – да, говорят, видели, дня два или три тому назад появилась, – на всех въездах и выездах городских, на вокзале, на Немиге, на главных проспектах, на Комаровке. А сегодня – пустой стенд.
– Интересно, кто-нибудь ещё позвонил? – криво усмехнулся Корабельщиков.
– Если и позвонили, то не скажут. Пока – не скажут: я ведь тоже никому не сказала.
– Не моего же звонка они ждали, чтобы рекламу убрать?!
– А тебе хочется узнать это наверняка?
– Не знаю. Не уверен.
– Вот и занимайся тем, в чём ты уверен. Реализовывай свою программу. Они-то, похоже, закончили. Программа выполнена – реклама свёрнута.
– Какая программа? – не понял Андрей.
– «Купляйце тутэйшае», – ухмыльнулась Татьяна.
Шоссе А6, Германия. Март
– Понятно, – кивнула Труди, не отрывая взгляда от дороги. – Он здесь, сегодня утром свалился, как снег на голову, – видимо, знал, что ты приезжаешь.
– Кто? – удивился Корабельщиков.
– Дракон.
– Что?! Как… Дракон?! Сам?!
– Представь себе.
– А… При чём тут я?!
– Анри, не прикидывайся дурачком, – Труди бросила на Корабельщикова сердитый взгляд. – Две недели назад к нам нагрянула представитель «Коруны» на юге Германии, какая-то Рушшкофф – с этой вот машиной и банковской картой на имя Лиги и Юлиуса, с полумиллионным депозитом. Красавица – глаз не оторвать! Неужели ваши славянки все такие? И – с улыбочкой – заявила: мол, это привет от тебя. А сегодня обрушился Дракон.
Мозги у Корабельщикова проворачивались со скрипом – обычно я соображаю быстрее, разозлился он на себя. Дракон – «Коруна» – Мирослава Вишневецка собственной персоной с приветственным словом на той самой конференции – мгновенно нашедшие, о чём поболтать, Татьяна с Галиной – лучащийся от гордости Юлиус – и культурный советник немецкого посольства с перевёрнутым лицом, осознавший, какое мероприятие мог записать себе в актив, потратив какие-то жалкие двадцать тысяч евро. Понимая, что становится объектом чьих-то манипуляций, в которых заведомо не сможет разобраться, Корабельщиков разозлился ещё сильнее:
– А