Все ещё в шоке, Алиса пошла в комнату. Не глядя натянула черные джинсы, черный свитер с серебристым сердечком, вышитым на груди, и полезла в сумку за косметичкой. Достав небольшую торбочку, услышала глухой стук по столешнице. Оказалось: кольцо зацепилось за застёжку, а теперь упало. Алиса подобрала его, покрутила в руке. Очень милый перстенёк из цельного камня, местами чёрного, местами серого, с прожилками и крапинками рыжего, а сверху словно присыпанный прозрачным песком. Необычное украшение. Алиса никогда его раньше не видела. Чьё бы это могло быть? Небось вчера кто-то из девок спьяну сумки перепутал… Ну и поделом! Как раз под наряд подойдёт!
Алиса примерила перстень на средний палец левой руки и вытянула ладонь, чтобы полюбоваться. Ничего так, стильненько!
– Алиса-а-а! – раздался крик из прихожей. – Ты готова? Папа уже здесь!
Она схватила косметичку, сумку – бог с ним, с макияжем, к бабуле всё-таки едут, а не в бар – и вышла в коридор. Мама, необычно дёрганая, махнула рукой:
– Ну шевелись же! Женя, ты готов?!
– Почти, – буркнул братец, напяливая берцы. Он уже оделся, как обычно вызывающе, на этот раз в сплошные заклепки и черепушки повсюду.
– Что за наряд! Нет, ты надо мной издеваешься! – мама всплеснула руками, но папа зычным голосом прекратил возможный бунт с переходом на личности:
– Оставь! Поехали как есть. Тем более, как раз по случаю.
– Валя, и ты туда же! – оскорбилась мама, но покорно потянулась на выход, подхваченная твёрдой рукой мужа. – Алис, дверь запри!
В квартире пахло… больницей. Кисло-сладко-вонюче. Папа уехал сразу: с работы отпросился на час. Женька застрял на кухне, он был в том возрасте, когда болезнь и смерть не стояли в приоритетах, а вот чат с подружкой вконтакте – да. Алиса с мамой зашли в комнату, где лежала бабуля. Раньше, когда здесь жил дед Вова, единственная комната была перегорожена шкафом, давая матери и сыну хоть какую-то возможность уединиться в своем уголке. Но Алиса этого уже не помнила. Маленькой была, когда дед умер и шкаф убрали с середины. Теперь здесь было просторно, мебель ныкалась по стенам. Старенький телевизор, комод и две тяжёлые книжные полки – больше ничего. В углу над кроватью над усохшим, словно принадлежавшим восковой кукле, телом склонилась бабушка, мамина мама. Бабуля, бабушкина мама, была очень плоха. Она дышала так тихо, что временами казалось – умерла. Но хриплый кашель, то и дело сотрясавший хрупкое тело, опровергал: нет, ещё живая, ещё цепляется.
Бабушка заметила нас и встала, оставив больную.
– Ну как она? – взволнованно спросила мама.
– Да никак, – бабушка оглянулась на кровать и заговорила тихо: – Думали, вчера ещё преставится, а она тянет, не хочет помирать. Не узнаёт меня, за бабку свою покойную принимает.
– Ну,