Глава шестая
Плато чудовищ
Ночь прошла спокойно. Приглушенный гул водопада действовал успокаивающе. Я проснулся лишь однажды – когда вернулась с охоты Лакомка.
Пантера приволокла что-то съедобное, и мое зверье устроило маленький пир.
Под эти-то приятные звуки я снова уснул.
Утром я первым делом отправил Марфу на разведку. Объяснить, что он нее требуется, оказалось делом непростым. Только с помощью Лакомки удалось растолковать туповатой птице, что ей нужно найти. Нет, насчет туповатой я неправ. По части сообразительности Марфа дала бы десять очков форы даже ворону. Я бы даже сказал, что ее сообразительность где-то на уровне двухлетнего ребенка, если бы ее способ мышления не отличался принципиально от человеческого. Чтобы развить мозг животного, такого как Лакомка или Мишка, требовалась не только филигранная работа генных инженеров, но – и это главное – воспитание Мастером-эмпатом. Таким как я. Фактически, в каждого из своих зверей я «вложил» частичку себя, научил их мыслить «по-моему», по-человечески. Но то – звери. С птицей подобное не прошло. У нормальной птицы «мышление» намертво завязано со способностью летать. Вот и Марфа «мыслит» крыльями и глазами. Ей можно показать фотографию, где указана цель, и птичка запросто отыщет то, что нужно. Когда мои способности восстановятся, общаться с Марфой станет очень легко. Ей достаточно мысленно «показать» картинку – и задание понято. «На пальцах» же я еще кое-как могу объяснить Марфе простейшие вещи вроде «воды» и «суши». Но как растолковать понятие «удобный подъем» существу, для которого нет разницы между отвесной скалой и пологим подъемом?
Кое-как, на пару с Лакомкой, чьи эмпатические способности восстановились быстрее моих, мы «вразумили» Марфу и отправили на разведку. А сами предались безделью. Точнее, отправились купаться. Еще точнее, купались мы с Мишкой. Даже устроили соревнование: кто дольше просидит под водой.
Меня научили самостоятельно держаться на воде в четыре месяца. В возрасте девяти лет я освоил технику «медленного дыхания», вчетверо удлиняющего дыхательную паузу.
Мишку «водным искусствам» никто не учил. Тем не менее он выиграл, а я, соответственно, проиграл.
Лакомка все это время сидела на берегу и взирала на нас с большим неодобрением. Разыгравшийся Мишка окатил ее водой. Лакомка обиделась и объявила охотничью забастовку. Пришлось позавтракать фруктами.
Вообще-то я очень люблю своих зверей. Больше, чем кого-либо из двуногих сородичей. Они не просто друзья. Они – моя семья. Моя единственная настоящая любовь.
Я знаю, о чем говорю, потому что однажды, еще до первого Исхода, я полюбил одну девушку. Но… Я ушел в Исход, а она осталась. Вновь мы встретились через шестнадцать лет. К этому времени у нее родился сын. Мой сын, который выглядел моим ровесником.
У Спасателей не бывает человеческих семей. У меня масса приятелей и подруг на всех планетах, где я побывал. Подозреваю,