Я только успел подумать об этом, как прихромали мои приятели. Они только что встали и потягивались, вынимая сигареты. Они даже ещё не приступали к обдумыванию, чьи карманы им лучше всего очистить сегодня. И каким образом!
Тухлая рыба была дивно жирна, но вкусной её назвать решился только Яков Саломоныч.
Тут мы надели луки и намазали стрелы ядом кураре!
Глава
Почти ничего не изменилось в мире. Гибралтар верно стоял на своём обычном месте, охраняемый дебилами в пробковых шлемах, верблюды Далай-Ламы степенно шли по Сахаре, влача плотные мешки с героином и издавая беззвучные крики, а ковбой Джимми Дорс Мантенья как и все дни жизни стрелял путешествующих голубей в бескрайней Армериканской степи.
Сифон Подцепилис и Румба Шанкри, звёзды Индовуда, обколесившие Латинскую Америку и Острова Океании с зажигательными танцами, позвали в подтанцовку двух брутальных мужланов, которые не умели танцевать, но зато сверкали синими татуировками по всему телу.
Голуби и воробьи были лучшей пищей в походе, и потому благородные разбойники стреляли их немилосердно, пока не извели всех до одного!
Облака были столь похожи на собрание кривляющихся морд, что полковик-инсектор второй категории Портуарий Бабло, шедший с протазаном и люлей на борьбу с парнокопытным гнусом, посчитал себя настоящим художником.
Учитель рисования рассказывал на уроке, как в трудные военные годы они питались верблюжьими плевками. Мы верили ему и с раскрытыми ртами слушали его россказни. Теперь я рассказывал им нечто подобное, ловя льстивые взгляды слушателей.
Голубые дирижабли, уносившие вдаль голосившего Фредди Меркюри, шли парами, чинно и благородно! Потом на город сигаровидным облаком грянула лазурная саранча! Гнойным колышащимся слоем покрывала она холмы и сады и двигалась, медленно шевелясь и треща крыльями. Это было началом эпохи великих несчастий, названной Малым Обледенением и длившимся без малого триста лет и три месяц а при полной, никогда не уходящей с неба луне.
Приблизительно в это время верный солдат родины Иван Истекаев, навсегда оставив пост у ржавой шахты с останками древней ракеты, из которой началось сочиться грозное химическое повидло, промышлял в Бердичеве тёртым камышовым вареньем и спелой речной ворванью. Он умел считать деньги, и как всегда здесь у тех, кто что-то умеет, у него их никогда не было.
Предки Якова Соломоныча этой ночью плавно переходили вброд вялую польскую границу, влача на трудовых лямках мешок сладкой шведской конопли.
Солнце стояло над счастливой Республикой Зимбабве, как будто его пришпилили божьим гвоздём к плоскому синему небу. Орды глистианских проходимцев из соседней Родезии по-прежнему ели земной хлеб и каждое утро несли бред в Хеллоуейской церкви Всех Святых Первой Оргии Творения. Бак спал на гамаке, сделанном из старого одеяла и проволоки. Его лицо выражало детское спокойствие и крайнюю доверчивость