Я со вздохом покинул носилки, словно из мягкого кресла по необходимости поднялся, пару раз присел, разминая ноги, поморщился от придуманной на ходу боли в спине, которую выгнул на пример кота, и от всей души порадовался взглядам, которые парни от меня не отрывают. Боятся и гордятся, что я перед ними такой вот – скованный, беспомощный, как дождевой червь на асфальте после дождя. Должно быть, много им Юрок рассказывал про своего бывшего командира. И было, наверное, кому рассказать про мою недавнюю работу на Труповоза. Пусть боятся... А радость моя обоснована тем, что нет опаснее внешне беспомощного человека. Это тоже один из вариантов обучения в спецназе ГРУ – враг должен считать себя более сильным, несправедливо сильным. Боюсь только, что я слишком хорошо учил в свое время Юрка, а он потом обучал своих парней тем же наукам.
Со стороны трапа послышалось гудение. Трап спускают. А действовать мне трудно. Хриплый и длинный стоят в пределах достигаемости моих ног. Но достать при такой расстановке сил сумею только одного. Третий успеет выстрелить – вижу по его восхищенному лицу. И опять усыпят, но в следующий раз не потеряют осторожности. А я не уличный боец, которому все равно куда бить, лишь бы бить. Я – спецназ ГРУ, меня учили побеждать. А для этого следует проявить терпение. Терпению меня тоже учили.
ГЛАВА ПЯТАЯ
1
– Степь да степь кругом, – сказал Легкоступов, ни к кому не обращаясь.
– Что вы сказали? – переспросил худощавый пассажир с хищным орлиным носом, сидящий от генерала через проход.
– Степь, говорю, кругом... – Геннадий Рудольфович показал пальцем на иллюминатор.
«Як-40» шел на посадку. Странно было видеть в голой степи нормальные панельные здания, обозначающие принадлежность к городскому пейзажу. Но зданий было немного, поэтому местный пейзаж на городской не тянул.
– Впервые сюда? – спросил пассажир.
– Впервые.
Генерал хотел было спросить – куда, но это выглядело бы слишком странно. Так разговор завязать все-таки не стоит. Информацию можно брать из любых источников. Этот пассажир, как и двое других, – невеликое народонаселение самолета, не считая пилотов, – всю дорогу спали. За окном была ночь, иногда под крылом мелькали огни населенных пунктов, где-то в стороне осталось много таких огней – город, а двигатель все так же монотонно урчал, и самолет уносил Легкоступова неизвестно куда и не совсем известно зачем. И спросить было совсем не у кого. Сейчас вот пассажир заговорил сам. Значит, следует моментом воспользоваться и его разговорить. Но осторожно, избегая откровенных выяснений ситуации. С теми, кто спрашивает откровенно о том, о чем не говорят вслух, слова подбирают особо сдержанные, чтобы не попасть впросак.
– А вы уже бывали здесь? – вопрос прозвучал совсем невинно, почти с зевком.
– Бывал.
– Скучно, наверное?
– Скучать мне некогда, я приезжаю