– Ну, ну, знаю, знаю, – перебила её Графена, – приходи ко мне вечером, сделаю што-нибудь, – она многозначительно нахмурила брови.
Верка ошалела от радости, чуть не поцеловала Графену, высыпала ей все ягоды из своей корзины. На возражение Графены божилась, что ягоды ей не нужны, а если и нужны, то она себе ещё наберёт. Она готова была идти прямо к Графене. Она слышала, что Графена в этих случаях хорошо помогает…
А вечером Графена сказала, что лечить уже поздно, болезнь «пустила глубокие корни». Теперь одно спасение – подтягивать потуже пояс юбки и всё…
И подтягивала Верка свой пояс всё туже и туже с каждым днём… А после говорили, что Верка, при помощи Графены зарыла пятимесячного выкидыша в яру, около кладбищ. На кладбище-то, мол, нельзя, он не крещённый.
– Настряпали мы с Веркой, – говорил Панька, – хоть глаза домой не показывай…
7
Уходя от Паньки, Мишка ни о себе, ни о Гале другу не сказал. Галя, так или иначе, должна ехать домой, он ехать не может, его никто не пустит. Он поскучает, поскучает, да перестанет. А Паньке сказать, он расскажет девчатам, те после засмеют.
Тяжёлый камень остался на Мишкином сердце. Ещё тяжелее он казался от того, что грусть Мишка испытывал первый раз в жизни…
Галя несколько вечеров выходила к воротам, где подолгу просиживала напрасно, ожидая Мишку.
Сегодня Галя, раздетая для сна, сидела на подоконнике и прислушивалась к звукам вечерней жизни. Иногда она бросалась то к двери, то к окну, но слух её обманывал. Несколько дней она не запирала на ночь дверь со двора: «Придёт, когда буду спать, а дверь окажется закрытой, и уйдёт обратно». Сейчас она слушала, как где-то недалеко, тихо пели девушки, чудом не взятые в поле. Гармошки не слышно нигде. Если и приезжал кто-то из парней случайно по делу с поля, то ходил по улице незамеченным и на гармошке играть стыдился, чтобы не сказали: «Страда идёт, а он, лодырь, дома».
Галя уже знала Мишкину игру на гармошке, которая всегда доводила её до слёз.
«Где-то играет, играет Мишенька, а сюда не идёт. Уж не обиделся ли на что? «– шептала она сквозь слёзы. Девушки пели:
Мил послал другую сватать,
Я в постели стала плакать.
За плохова пришли сватать,
Я лежала – не спала.
«Вставай, дочка, – мать будила, —
Я просватала тебя».
На горе ковыль цветёт,
Не жди, милый не придёт…
С другого конца еле слышно доносилось:
Чудный месяц плывёт над рекой,
Всё объято ночной тишиной.
Ничего мне на свете не надо,
Только видеть тебя, милый мой.
Только видеть тебя бесконечно,
Любоваться твоей красотой.
Но, увы, коротки