Сероглазый король. Анна Ахматова

над крышами. Петербургские голландские печи. Петербургские камины… Петербургские пожары… Колокольный звон, заглушаемый звуками города. Барабанный бой, так напоминающий казнь. Санки с размаху о тумбу на горбатых мостах, которые теперь почти лишены своей горбатости. Последняя ветка на островах всегда напоминала мне японские гравюры. Лошадиная обмерзшая в сосульках морда почти у вас на плече. Я почти что все «Четки» сочинила в этой обстановке, а дома только записывала уже готовые стихи…

      Книга вышла 15 марта 1914 г. старого стиля, и жизни ей было отпущено примерно шесть недель. В начале мая петербургский сезон начинал замирать, все понемногу разъезжались. На этот раз расставание с Петербургом оказалось вечным. Мы вернулись не в Петербург, а в Петроград, из XIX века сразу попали в XX, все стало иным, начиная с облика города…

      В дни выхода «Четок» нас пригласила к себе издатель «Северных записок» эсерка Чацкина (я была в том синем платье, в котором меня изобразил Альтман). У нее собралось видимо-невидимо гостей. Около полуночи начали прощаться. Одних хозяйка отпускала, других просила остаться. Потом все перешли в столовую, где был накрыт парадный стол, и мы оказались на банкете в честь только что выпущенных из Шлиссельбурга народовольцев. Я сидела с Л.К.[5] против Германа Лопатина. Потом часто с ужасом вспоминала, как Л.К. сказал мне: «Если бы мне дали «Четки», я бы согласился провести столько времени в тюрьме, как наш визави».

      Анна Ахматова

      СМЯТЕНИЕ

1

      Было душно от жгучего света,

      А взгляды его – как лучи.

      Я только вздрогнула: этот

      Может меня приручить.

      Наклонился – он что-то скажет…

      От лица отхлынула кровь.

      Пусть камнем надгробным ляжет

      На жизни моей любовь.

2

      Не любишь, не хочешь смотреть?

      О, как ты красив, проклятый!

      И я не могу взлететь,

      А с детства была крылатой.

      Мне очи застит туман,

      Сливаются вещи и лица,

      И только красный тюльпан,

      Тюльпан у тебя в петлице.

3

      Как велит простая учтивость,

      Подошел ко мне, улыбнулся,

      Полуласково, полулениво

      Поцелуем руки коснулся —

      И загадочных, древних ликов

      На меня поглядели очи…

      Десять лет замираний и криков,

      Все мои бессонные ночи

      Я вложила в тихое слово

      И сказала его – напрасно.

      Отошел ты, и стало снова

      На душе и пусто и ясно.

1913

      ПРОГУЛКА

      Перо задело о верх экипажа.

      Я поглядела в глаза его.

      Томилось сердце, не зная даже

      Причины горя своего.

      Безветрен вечер и грустью скован

      Под сводом облачных небес,

      И словно тушью нарисован

      В альбоме старом Булонский лес.

      Бензина запах и сирени,

      Насторожившийся покой…

      Он снова тронул мои колени

      Почти не дрогнувшей рукой.

1913

* * *

      Я не любви твоей прошу.

      Она теперь в надежном месте…

      Поверь, что я твоей невесте

      Ревнивых