Он постучал в дверь – не то что этот бедняга, который прибирается у меня в комнате, Джон Кейн его зовут, если только я правильно пишу его имя, а я сейчас записала его в первый раз, – и когда вошел, то я уже сидела за пустым столом.
Доктор Грен, я думаю, человек незлой, и поэтому я встретила его улыбкой. Утро выдалось очень холодным, и все вещи в комнате были покрыты морозным налетом. Все так и переливалось. На мне самой были надеты все мои четыре платья, так что я неплохо укуталась.
– Гм, гм, – сказал он. – Розанна… Гм. Как себя чувствуете, миссис Макналти?
– Очень хорошо, доктор Грен, – ответила я. – Очень любезно с вашей стороны навестить меня.
– Это моя работа, – сказал он. – У вас в комнате сегодня убирали?
– Еще нет, – ответила я. – Но Джон, наверное, вот-вот придет.
– Наверное, – согласился доктор Грен.
Затем он прошел к окну и выглянул наружу.
– Холоднее дня еще не было, – заметил он.
– Не было, – согласилась я.
– У вас все есть, что нужно?
– В основном да, – ответила я.
Затем он уселся на мою постель, так будто это была самая чистая постель во всем христианском мире, вытянул ноги и поглядел на свои ботинки. Его длинная седеющая борода заострена, как топор. Борода-изгородь, борода святого. На кровати подле него лежала тарелка с остатками бобов со вчерашнего ужина.
– Пифагор, – сказал он, – верил в переселение душ и потому упреждал нас быть особенно осторожными при поедании бобов, на тот случай, если ешь душу своей бабушки.
– О! – отозвалась я.
– Так говорится у Горация, – сказал он.
– А к консервированным бобам это тоже относится?
Доктор Грен прекрасен тем, что чувство юмора у него отсутствует напрочь, но в этом-то и весь его юмор. Бесценное качество в таком месте, как это, уж поверьте.
– Итак, – повторил он, – вы чувствуете себя хорошо?
– Хорошо.
– Сколько вам уже лет, Розанна?
– Думаю, сотня.
– Не правда ли, удивительно – так хорошо себя чувствовать в сто лет? – спросил он так, будто бы это в какой-то мере была и его заслуга, хотя, наверное, так и есть. В конце концов, он наблюдает меня уже тридцать с лишним лет. Сам он тоже уже стареет, но еще не так стар, как я.
– Очень удивительно, доктор. Но меня многое удивляет. Меня удивляют мыши. Меня удивляют забавные зеленые лучики света, которые стучатся в это окно. Меня удивляет то, что вы навестили меня сегодня.
– Очень жаль, что мышей у вас так и не вывели.
– Мыши тут будут всегда.
– А разве Джон не ставит мышеловки?
– Ставит, но не слишком аккуратно. Мыши съедают весь сыр и преспокойно убираются восвояси, как Джесси Джеймс[6] со своим братом Фрэнком.
Правой рукой доктор Грен стянул кожу на лбу к переносице и помассировал