Ночью, когда совсем стемнело, экипаж сел ужинать. Дежурил Денис Губин. Он, не особо мудрствуя, сварил в котелке картошку. «Буржуйка» в вагоне работала отлично, все было готово за двадцать минут. Просто и дешево, и главное – вкусно. Картошку Денис выменял у бабок на Лихой, пока стояли. Да еще малосольных огурчиков и укропчика прихватил – для гарнира…
Конечно, у экипажа имелись свои продукты – их выдали по норме (и пшенку, и сало, и сухари, и даже тушенку), но их решили пока не трогать – кто знает, когда еще пополним… Был приличный запас табака – взяли на пятерых, а дымили в основном трое: Виктор Михайлович, Стрелков и Иван. Капитан Вальцев только иногда баловался, а Денис Губин не курил вовсе. Поэтому часть папирос пустили на обмен – женщины охотно давали за них картошку, соленые огурцы и помидоры, первую зелень. После долгой и голодной ленинградской зимы было особенно вкусно.
После скромного ужина сразу завалились спать – поздно уже, а завтра рано вставать: поезд в пять утра приходит в Тамань, надо будет готовиться к переправе…
Ивану не спалось, он ворочался на жесткой деревянной полке, несколько раз выходил курить (босиком, без сапог – чтобы не будить товарищей). И смолил в тамбуре папиросу за папиросой. В вагоне было жарко, не продохнуть, окна плотно зашторены – светомаскировка, лишь из приоткрытой двери чуть тянуло свежим ночным ветерком…
К Ивану подошел капитан Вальцев.
– Что, Ваня, не спится?
Меньшов пожал плечами – сами видите, товарищ капитан. Вальцев понимающе кивнул:
– Да, меня тоже сон не берет. Душно очень… А я люблю свежий ветер и простор – чтобы в лицо. Как у нас в Ленинграде: бывало, выйдешь на Неву – такая красота! Зимний дворец, Васильевский остров, Петропавловка, Адмиралтейство… Совсем как у Пушкина: «Люблю тебя, Петра творенье, люблю твой строгий, стройный вид, Невы державное теченье, береговой ее гранит…»
Иван кивнул:
– Учительница в школе нам тоже Пушкина читала. Я даже запомнил: «И светла адмиралтейская игла…»
– Теперь уже не светла, – тихо вздохнул капитан Вальцев, – закрасили ее, чтобы не блестела и немцам цель не указывала. Весь город, сволочи, разбомбили, даже в Эрмитаж фугас попал. А еще – в Русский музей, Кунсткамеру, Летний сад… О школах и жилых домах даже не говорю… Ладно, они нам за все ответят, дай только срок!
– У вас там родные остались? – с сочувствием спросил Меньшов.
– Нет, – покачал головой Вальцев, – я сам из-под Энгельса, это на Волге, а в Ленинграде работал. Жениться не успел, да и желания особого не было – все на службе, так что у меня никого нет. А вот у Виктора Михайловича и Дениса – есть, они оба – ленинградцы. И семьи их пока не эвакуировали…
Иван понимающе кивнул