начинается с яиц Леды, то есть с глубокой древности, со времен чуть ли не до исторических. Внимательный читатель тотчас замечает эрудицию автора, искавшего Фактов не в толстых Фолиантах, а в области вымысла и догадок, которые были бы превосходны в романе, но отнюдь не в истории. Кто из самых отважнейших исследователей решится доказать, что Нестор, не означив, даже земли Мордовской, Мещерской и Черемисской, имел точные сведения о стране заключавшей в себе почти три нынешних губернии: Тульскую, Орловскую и Калужскую? Кто, безусловно, согласится с автором, чтобы рубежи земли Вятичей, им определенные, были безошибочны? На чем он основал свои утвердительные показания? Не на карте ли, приложенной к первому тому И. Г. Р. Карамзина, или не на атлас ли к И. Г. Р., изданном г. Ахматовым, или, наконец, не вследствие ли расчета вероятностей? Никто не признает за факты такой гадательной географии, составленной самопроизвольно после девяти веков политического существования народа, о котором мы имеем самые поверхностные, самые неудовлетворительные сведения. Мне, вспомнилось, что Карамзин в тексте первого тома И. Г. Р. назвал их областью губернии, мною сказанные, потом во втором томе в каком-то примечании (138) уже не говорит о Тульской губернии, а вместо ее означил Курскую. Помнится, что и Елагин в «Опыте повествования о России» хлопотал о границах этих дикарей. «Вятичи, пишет он, жили по Оке, выше устья сей реки, и народ Мери между ими и Волгой находился». Между тем как в самом-то деле, области Кривичей, Мери и Муромы, примыкая к Волге, отрезывали ее от Вятичей. Нас всегда угощают Нестором; но ведь Нестор упоминал о прошедшем по преданию, а о современности писал по слухам. Вспомним, что народ, обитавший на этом предполагаемом пространстве, которого летописец называет «погании Вятичи», и который плативши дань Кагану по шелягу с орала (чему впрочем не верил Шлецер, и в чем сомневался Историограф), находился в совершенно диком состоянии. Сверх того эти идолопоклонники, не признавая над собою власти Князей Русских до Святослава, были и характера неукротимого, чему служат доказательством их бунты и кончина ревностного служителя веры, Кушки, получившего венец мученика. Но что же такое говорит Нестор особенного о Вятичах, когда бытописатель наш рассказывает о них так много и так положительно? спросите вы. Отвечаю: Нестор сказал о Вятичах несколько фраз – не больше и не меньше. Бытописатель же наш наполняет целые фразы то гиперболами, то метафорами в восточном вкусе и упоминает о том, о чем молчит летописец. По его словам: эти дикари были чем-то вроде рыцарей средних веков, они даже у него нежничают…. Смеем уверить бытописателя, что и девы его, о которых он позволил себе так красно рассказывать, были не миловиднее наших Якуток, закутывающихся с ног до головы в невыделанные шкуры зверей, убитых ими, и пожирающих рыбий жир с жадностью гастрономов Парижских рестораций. Что ж делать, если Вятичи были варвары – пусть они и остаются варварами до известного времени в Истории.
