Очередная сессия Имперского Сената вымотала Владыку Ситхов. Палпатин терпеть не мог этот атавизм Старой Республики. В основном, за то, что, как и во времена Республики, это место представляло собой сборище напыщенных павлинов и совершенно бесполезную говорильню. Дельные идеи Сенат выдавал очень редко, в порядке исключения. А между тем, обстановка в государстве (в том числе и стараниями самого Императора) накалялась всё сильнее. Консолидация революционно настроенных сил или уже произошла или должна была произойти в самое ближайшее время. Гром мятежа грянет очень скоро. И это ощущение щекотало нервы, ведь, когда всё начнётся, Сидиусу останется только надеяться, что выступления не примут совсем уж массовый характер. Как показывал опыт, тоталитарные режимы уничтожаются не партизанской войной, а выступлением общественных групп вместе с разочарованием в идеалах широких масс населения.
Ещё беспокойства прибавляло поведение Вейдера. Около года назад ученик сильно изменился, и это изменение совпало с мощными возмущениями в Силе. После памятного совета, на котором лорд ситхов был неестественно взвинчен, он спешно отбыл из дворца и с тех по, скакал по всей галактике, общаясь с Сидиусом только по голосвязи. В нём как будто, вновь проснулся тот непосредственный, энергичный юноша. Донесения ИСБ не успевали дойти до дворца, а лорд уже был в другом месте. На Куате он беседует с ведущими инженерами о будущем флота и армии. Через неделю – принимает экзамены у курсантов и формирует новую эскадрилью под личным командованием. Которая уже в следующем месяце гоняет пиратские кланы во Внешнем Кольце. Недавно Арманд жаловался, что Вейдер сдёрнул его дочь с оперативной работы и направил в вотчину Заарина с какими-то мутными приказами.
Подобное поведение ученика радовало и настораживало одновременно. Радовало оно тем, что именно энергия и предприимчивость молодого Скайуокера много лет назад привлекла внимание Сидиуса. Конечно, Вейдер вовсе не был таким уж бесчувственным, каким сам хотел казаться. Палпатин не стал бы Императором, если бы плохо разбирался в людях. Его не обманули напускные холодность и безразличие. В конце концов, почему ученик год за годом упорно лез в самое пекло, когда с его-то должностью давно пора занять удобное кресло в штабе и спокойно руководить оттуда? Огонь, горевший в душе молодого Скайуокера, погас вместе со смертью его возлюбленной (сарлакк бы побрал эту гиперактивную поборницу справедливости!). Долгие годы ученика мучили сомнения и сожаления. Всё, кроме битв, совершалось как бы по инерции, без былого огня. И Император понимал, что однажды это приведёт того к гибели. Но вот, внезапно, тлеющие угли вновь превращаются в пламя. Он помнил, как, на собрании привычно прощупал эмоции Вейдера и чуть не «оглох». Чистая, незамутнённая ненависть к Таркину. Глубокое отвращение от вида фоллинца. Неподдельный интерес к прятавшемуся в нише телохранителя, чиссу. Палпатин обрадовался, что ученик внял его советам и вновь почувствовал вкус к жизни.
С другой стороны, такое внезапное изменение настораживало само по себе. С чего вдруг человек сбросил бремя переживаний, которое нёс долгие годы? Сидиус привык всё знать