Но вот явление, не новое по сути, однако новое по распространенности: страх за детей не просто сопутствует любви к ним, но вытесняет ее – и тем не менее выдается и принимается за любовь! Маме кажется, что если она боится за дочку или сына (чуть ли не умирает, когда их полчаса нет дома), значит, она любит. Страх кажется ей доказательством любви. На самом деле страх вовсе не есть любовь, как не любовь – ревность. Любовь – это освобождающее, окрыляющее человека чувство, а не угнетение. Любовь – это «Иди!», а не «Стой!».
В прежние времена сердце матери училось любить, когда детей у нее росло много. Смерть младенца была великим горем, но оставались и другие дети. Сейчас младенец часто один, как свет в окне. В знаменитом «Эмиле» Жан- Жака Руссо воспитатель соглашался взять на себя заботы о мальчике при условии, что не будет отвечать за его жизнь. Современный читатель содрогается: то есть как это? Но если постоянно боишься, то вырастить мужчину трудно.
Все это надо знать! Иначе мама невольно становится деспотом, и ребенку ни вздохнуть ни охнуть. Уж лучше наказание – рано или поздно ребенок взбунтуется и освободится от него. А против маминого: «Ты же знаешь, как я за тебя беспокоюсь! Ты что, убить меня хочешь?» – как против этого взбунтуешься? Все чувства шиворот-навыворот, все извращено, перекорежено, и ссыхается душа ребенка. А мама между тем искренне любит!
«Люблю – значит желаю ему добра». Поначалу, наверное, так и было, но присмотримся: чаще всего мы видим перед собой не того ребенка, который есть, со всеми его недостатками и несовершенствами, а другого, совершенного! И не об этом мальчике заботимся, а о другом, которого и на свете-то нет и, скорее всего, не будет. Мама, завертывая ребеночка в первую пеленку, уже думает о том, как бы это его так завернуть, чтобы он в будущем… поступил в институт.
– И что из тебя вырастет? – под этот аккомпанемент живут почти все дети, хотя решительно никто не знает, в какой связи находятся сегодняшние недостатки ребенка с его будущими достоинствами, и наоборот. Предполагать, что если сегодня при гостях малыш ляжет позже спать, то у него разовьется дурная привычка не ложиться спать, а также привычка непослушания, и он вырастет тунеядцем – сочинять всю эту цепь будто бы возможных причин и следствий – чистая нелепица, чистая фантазия разбушевавшегося чувства ответственности, опять-таки принимаемого за любовь.
Месяца за два до родов сидит женщина и горько плачет. Что такое?
– Да-а, – всхлипывает, – а вдруг мальчик будет?
– Так что же? Что плохого?
– Да-а, – продолжает она рыдать, – ма-мальчик! А мальчики, знаете, какие? Будет кошек мучить! А я не хочу-у-у!..
Где тот еще не родившийся маленький злодей? Где кошка-жертва? А слезы – сегодняшние, а горе – настоящее. И давит человека чувство ответственности, непосильное, непривычное