В Африке жертвами столкновений часто становятся буйволы, жирафы и даже быстроногие страусы. По этой причине в местах перехода зверей шоссе огорожены сетками, а в заповедниках, где плотность животных особенно велика, на дорогах сделаны валики – хочешь не хочешь, а будешь ехать небыстро.
В воздухе тоже случаются столкновения. Любая крупинка жизни, встретившись с самолетом, обречена. Но при больших скоростях становится уязвимым и сам летательный аппарат. Помню, во время съемки Останкинской телебашни я заметил, как летчики тревожно переглянулись. Опустившись на землю, они стали осматривать лопасти вертолета. На конце одной была обнаружена вмятина, птичьи перья и кровь. Один из стрижей, успевших поселиться на башне, попал под винт. Двадцати граммов веса небольшой птицы было достаточно, чтобы в машине почувствовали удар. А представьте: самолет врезался в стаю гусей…
Птица весом в три килограмма ударяет по самолету с силой ядра. Именно при такой ситуации погиб в Африке немецкий зоолог Михаэль Гржимек. В самолет врезался гриф. В результате – вмятина на крыле, повреждение тяги рулей, катастрофа.
На земле, если быть осторожным, столкновений можно почти всегда избежать. Но бывают моменты – само животное, будучи раздраженным, переходит в атаку. Наш вездеход в заповеднике Нгоронгоро атаковал носорог. Мы отделались легким испугом. Но вот посмотрите, что может случиться с автомобилем, когда в атаку идут слоны. Подобное редко, но все же бывает.
Речка моего детства
Окно в природу
Нынешней осенью я исполнил давнее обещание, данное самому себе: прошел от истоков до устья по речке, на которой я вырастал.
В наш век все поддается учету. Подсчитали и реки. Их в стране, кажется, двести пятьдесят тысяч. Усманка обязательно попала в это число, хотя речка она и маленькая.
Для меня эта речка была первой и едва ли не главной жизненной школой. Если б спросили: что всего более в детстве помогало тебе узнавать мир? Я бы ответил: речка.
Мать говорит, что в год, когда я родился, заросли тальников, ольхи и черемухи подходили с реки к нашему дому, хотя дом стоял от воды почти в километре. В зарослях находили приют соловьи. Соловьиная трель по ночам была такой громкой, что приходилось закрывать окна, иначе спавший в подвешенной к потолку люльке младенец вздрагивал и ревел… Я соловьев возле дома уже не помню. Но дорожки к реке в поредевших зарослях лозняка, перевитого хмелем, в памяти сохранились. Лет в пять, замирая от страха, я осилил такую дорожку. И с того лета речка для меня стала самым желанным местом.
Плавать мы, жившие у реки ребятишки, учились так же естественно, как учатся в детстве ходить. Так же само собой приходило умение владеть веслом, переплывать плес, держась за лошадиную гриву. В какой-то момент мальчишка одолевал страх и прыгал, как все, вниз