Утром туч как не бывало. Опять синие тени и синее небо. Воробьи запивают завтрак капелью. Да, теперь уже скоро… Скоро я встречусь с тобой, древнее село у речки…
В село это из Воронежа можно попасть и «морем», и сушей. Если любите реку, садитесь на «катер». Так называют на пристани большую лодку с тракторным мотором. Прийти надо заранее, иначе не найдешь места среди корзинок, ведер, грибных лукошек. С базара, из города едут сельские бабы, и речная посудина бывает загружена доверху. Впрочем, местечко всегда находится и для собаки, и для ружья, и связку удочек пристроишь у борта.
По дороге катер обязательно завернет в глухую лопушистую заводь. Тут вылезут рыбаки, чтобы остаться на ночь. Но это не последняя остановка.
В лесном домике у реки живет «мотористина любовь». Она издалека услышит тарахтенье и будет стоять под вязом в белом нарядном платье, ожидать, пока катер ткнется в берег.
Моторист будет долго пить молоко из глиняной корчажки. Потом начнется длинный разговор. Разговору может и не быть конца, но какая-нибудь баба не вытерпит:
– Ну будя, поехали!..
Катер спугнет стаю уток, качнет на волнах одинокую лодку. Медленно, но упрямо будет лезть катер против течения. Порой покажется – заблудились. Мелькнет в прорехе между дубами колокольня, а катер вдруг начнет забирать вправо, в луга. Не беспокойтесь – моторист свое дело знает. Это река, выйдя от Белой горы на простор, начнет выписывать кренделя между копнами и одинокими вербами…
Перед закатом бабы начнут разыскивать свои лукошки и вы увидите на горе очень старую кирпичную церковь. А внизу – лес, река, лодки на приколе, приземистые, крытые камышом домики. Это и есть Чертовицкое.
Перевозчик Федор Павлович Тарарыков уверяет, что в древности в этих местах проходила граница с татарами – ч-е-р-та. Отсюда, мол, название у села такое.
С обрывистой, нарытой ласточками горы далеко видна причудливо изогнутая река, виден зеленый у воды и голубой у горизонта дубовый лес. На много верст как на ладони прибрежная равнина. Очень может быть, что какой-нибудь дальний предок старого перевозчика нес службу на этой горе. Подпаливал смоляной факел или бил в набат, если видел ногайскую конницу за рекой.
Сейчас село рассыпалось по буграм и буеракам – потонуло в садах. С реки видны только старый дуб и камышовые крыши…
– Ишь какая полыхнула! – скажет горбатый Федор, услыхав плеск сонной рыбы. – Килограммов пять, не меньше…
Сидят, курят. Глядят, как играют зарницы над лесом.
– По Цельсию нынче семнадцать… – скажет после общего молчания