Глубинка России – вот место, в котором я оказалась по случаю, устроенному мне моей же подружкой с вычурным и очень красивым именем Беатрисс. Я, прижав к груди потрепанный холщовый рюкзачок (еще один подарочек сокамерниц, наверно, до сих пор не пришедших в себя после моего неожиданного, фантастического вызволения), в котором преспокойно лежали теперь уже неполные две тысячи баксов, откинулась на спинку деревянного, страшно неудобного кресла и попыталась представить себе, что же могло произойти пять месяцев тому назад в квартире, где жила Беатрисс. И как могло случиться, что Захара убили. Марк рассказывал, что похороны были пышные, что люди рыдали, провожая его в последний путь… Марк и раньше говорил мне, что гибель Захара – следствие смерти одного из его пациентов, что на операционном столе, случается, умирают, что хирурги – обычные люди, а родственники погибших на столе пациентов иногда мстят врачам. Но Марк говорил это таким неуверенным голосом, что я не поверила. Однако именно по этой причине, другими словами, за недостаточностью улик и наспех состряпанному делу, в котором не было ничего, кроме подложенного в карман моей куртки ножа (в крови Захара, между прочим, это доказано экспертизой), меня и выпустили на свободу.
У меня внутри все зудело от неуемного желания позвонить Марку и поговорить с ним. Но он и так знает, что я сижу сейчас где-то на станции и жду поезда, а то и еду… Почему бы ему самому не позвонить?
И вдруг позвонил. Словно услышав мой внутренний, полный слез и горечи монолог.
– Привет, как ты?
Голос родной до судорог, до горячей волны между лопатками.
– Марк, сижу вот на станции, жду поезда. Буду в Москве завтра утром…
– Я встречу тебя, – он даже не дослушал меня. – Я уже мысленно стою на вокзале и встречаю твой поезд, и вижу тебя… Как же я соскучился, если бы ты только знала…
– Это ты меня вызволил, тебе спасибо, что бы я без тебя делала?
– Это твой закройщик…
Я разрыдалась.
– И думала, что я не знаю… Дурацкая, растянутая на три года игра в замужество. Изабелла, не реви. У тебя есть с собой носовой платок?
– Нет. Только салфетки. Бумажные. У меня вообще ничего нет, кроме… – И я в двух словах рассказала ему о деньгах. В темноватом помещении станции я была единственным пассажиром, а потому могла спокойно говорить, правда, тихо.
– Ну и правильно. Сначала надо выяснить, а уж потом… – поддержал меня Марк.
– Я не смогу ей мстить, больше того, скажешь, что я дура, но я хочу увидеть ее. Я так по ней соскучилась. Я не верю, что это она, не верю…
– Твое дело. Грязное дело. Мерзкое дело. Захара жалко. Он был хорошим другом. Прекрасным врачом. Талантливым хирургом. Думаю, твоя подружка была с ним счастлива. Несмотря ни на что.
– Но она сама сказала мне…
– Она фантазерка,