Снаружи это были всего три окна на первом этаже кирпичного дома, заросшего плющом, а зимой ощетинившегося металлической сеткой с набитыми гвоздями – для этого самого плюща. Или дикого винограда. Я не знаю. Но летом в квартире Ступниковых всегда царил зеленый полумрак. Как в беседке.
А внутри – запущенное жилье: две с половиной комнаты, маленькая кухня, крохотная ванная комната. Пыльная неуклюжая мебель, крашеный пол (тот, кто его красил, даже не потрудился сдвинуть мебель, и видны были мазки краски, криво очерчивающие пианино, диван…), пожелтевшие кружевные занавески на окнах, зеленая толстая бархатная скатерть с пятнами чернил, помады и клея, продавленные кресла. В серванте, за мутными стеклами – такой же мутный, безрадостный хрусталь.
Когда я в первый раз появился здесь, я и предположить не мог, что это неприглядное и грязненькое жилище станет моим вторым домом. Тем более что я ценю чистоту, порядок, и моем собственном доме все иначе: я просто болен чистотой. Не знаю, обратили ли внимание Ступниковы на выражение моего лица, когда я впервые перешагнул порог их квартиры, но я-то знал, что его исказила гримаса брезгливости и отвращения. Я даже не помню, под каким предлогом я попал туда впервые (извините, у вас не найдется луковицы?), но цель моя была ясна и чиста: я хотел поближе рассмотреть Лору.
Их квартира долго пустовала, а я все эти годы много путешествовал, ездил по стране, писал рассказы, статьи и очерки для разных издательств, журналов. Когда же вернулся, то сразу понял, что квартиру купили и в ней поселилась семья. Первое время меня раздражал шум за стеной: передвигали мебель, вколачивали гвозди в стены, иногда работала дрель… Они обустраивались. Потом стало сильно пахнуть краской – вероятно, тогда-то Валерий Сергеевич, отец семейства, и покрасил полы, считая лишним передвигать мебель снова, особенно тяжелое пианино.
С соседями мы познакомились, столкнувшись на лестничной площадке, я представился, сказал, что они всегда могут рассчитывать на мою помощь, словом, был любезен, улыбчив, хотя на самом деле ничего, кроме беспокойства, такое соседство не сулило. Обыкновенная средняя семья: Аля, она же Алла Николаевна, стоматолог, сорокалетняя пухлая женщина с копной спутанных густейших соломенных волос, красивыми карими глазами и быстрой картавой речью; Валерий Сергеевич, наладчик на швейной фабрике – крупный брюнет, спокойный, равнодушный, с вечно сонным выражением лица – почему-то нравился женщинам… И только их дочь – восемнадцатилетняя Лора освещала все вокруг, заставляла мир вертеться вокруг ее стройных