Клавдия Афанасьевна быстро поняла – материнское сердце догадливо, – что дочь вступила во взрослую жизнь со всеми вытекающими отсюда последствиями. Поплакала тихонько (чтобы девочка не видела, не обвинила в консерватизме и отсталости), робко предупредила о контрацептивах, ненавязчиво поинтересовалась, будет ли свадьба. И для того, чтобы не мешать дочери, стала чаще уезжать к заказчикам, гостить у родственников и подруг. Мать помнила, как ей в молодости негде было побыть наедине с любимым, даже когда она уже вышла замуж. Да и ее единственный брак, казалось ей теперь, получился таким коротким именно потому, что в квартире, где они жили с родителями, постоянно кто-то крутился и молодым нельзя было вскрикнуть, ойкнуть или скрипнуть пружинами старенького дивана ни днем, ни ночью… Пусть хоть у дочки все сложится так, как надо, – комфортно и красиво. Позже будет что вспомнить о времени первой любви.
Антону новоиспеченные любовники решили временно ничего не говорить. Временно – то есть до тех пор, пока он не вернется из армии. Не в письмах же в самом деле сообщать о таких переменах в их жизни! Светлана, будучи девушкой здравомыслящей, в глубине души все же опасалась, что любить-то ее Сергей любит, а вот жениться может на той, кого укажут ему родители. И потому, не форсируя события, но и не упуская из виду конечную цель их отношений, она почти не заводила прямых разговоров о свадьбе, действуя осторожно и исподволь.
– Давай скажем о нас Антону, когда поженимся. Вот он обрадуется! – например, говорила она Сергею, не ставя лобовых вопросов «когда» и делая вид, что само по себе это уже давно между ними вопрос решенный.
– Разумеется, обрадуется! – подхватывал он, тоже избегая конкретных дат и договоренностей и словно бы пропуская слова о свадьбе мимо ушей. – А как еще должен отреагировать лучший друг?..
Уж Сергей-то лучше всех знал, как неравнодушен Антон к их общей подруге; вряд ли новость об их романе сильно его обрадует. Но что же делать, философски рассуждал юный дипломат, удача сопутствует ему! Света тоже прекрасно знала о давней влюбленности Антона Житкевича, интуиция у нее была на уровне. Да и девчонки ей все уши прожужжали про его безответную любовь. Однако ей сейчас не хотелось об этом даже вспоминать, и, кроме того, в душе появилось какое-то пренебрежение к Антону: зачем молчал, почему не признавался, дурак? Упустил свою золотую рыбку, прохлопал удачу. А ведь мог бы уже давно застолбить ее за собой! Застолбить – именно так она и выражалась в своих потаенных мыслях, расценивая