– Да что б ты понимала! – возмутилась я, но, тем не менее, полезла под диван. – На, держи, – смахнула с теста пыль и чертыхнулась. – Не может этого быть…
Еще пару минут назад я радовалась тому, что совершенно точно не беременна, а теперь тест решил поглумиться, показывая две полоски. Игнорируя жалобные крики Люсиль вернуть ей игрушку, я полезла в мусорное ведро за инструкцией. Ага, вот и лазейка! Результаты теста через пять минут могут быть недействительными. Но «могут» и «совершенно точно» – разные вещи.
Через пятнадцать минут передо мной лежало пять тестов от разных производителей. Четыре против одного, что через девять месяцев действительно перестанет тошнить. Спасибо, Эвитест, хоть ты за меня. Но логике твердит, что доверять необходимо большинству. И что мне теперь делать?
Я накрыла живот ладонью, прислушиваясь к ощущениям. Нет. Абсолютно ничего не чувствую. Разве что тошноту, но к ней я уже привыкла, держа под рукой пачку сухариков. Но никакого там хора ангелов, цветения лотоса или, на худой конец, ощущения бесконечности. Только тошнота. Может случиться так, что ошиблись все тесты? Или я настолько плохая мать, что не способна почувствовать собственного ребенка в чреве? Люсиль забралась ко мне на колени и, свернувшись клубочком, замурлыкала. Мне хотелось плакать, но, почему-то, не могла. Не было слез. Не так просто осознать, что дашь начало новой жизни, когда об этом говорит какая-то полоска на куске бумаги, пропитанной химическим реагентом. Да кто она такая, чтобы перевернуть мою жизнь с ног на голову? Нужно записаться на УЗИ или к доктору Ризерстоун. Даже не знаю, как в таком случае следует поступать. Маме звонить точно не вариант. Она будет вне себя от счастья, совет дать забудет, но зато с завтрашнего дня начнет присылать кучу всякой детской дребедени, начав с пинеток. Множества пинеток. Сама свяжет, хоть и не умеет вязать. А куда поставить кроватку? И мне придется уволиться, ведь в фирме строгие правила. Если уволюсь, то кто будет содержать ребенка? Я на поклон к мистеру Эллингтону не пойду. Тем более не стану унижаться, чтобы оставил свою француженку и воспитывал ребенка. И самый главный вопрос, который даже страшно себе задавать – оставить ли ребенка вообще?
– Ох, лапушочек, ну зачем же ты выбрал такое неподходящее время, чтобы поселиться в моем животе?
От переживаний головокружение только усилилось.
Скрежет ключа в замочной скважине – призыв к действию. Резким движением смахнула со стола все тесты и, словно спринтер, кинулась в свою комнату. Запрятала подальше, чтобы Одри, не дай Бог, случайно их не увидела. Не знаю почему, но рассказать подруге язык не поворачивается. Пока не время. Сначала нужно убедиться. Действительно убедиться. Пока не увижу своими глазами, что внутри меня копошится маленький человечонок, ни за что не поверю. Это как смертельная болезнь. Никто не верит, пока умирать не начнет. Нет, лопушок, ты на свой счет не принимай… так. Стоп.